ГАСТРОЛИ МАЛОГО ТЕАТРА В ПЕТЕРБУРГЕ

Тщательно уложив свое добро в тяжелые кованые сундуки, Малый театр, словно старая добрая московская тетушка, прибыл, наконец, в декабре в Петербург. По дороге он встретил потертую карету с императорским гербом. В ней, подскакивая на ухабах, ехал в столицу по первому заморозку надменный дядюшка — театр Александринский. Бывшие антиподы, а теперь близкие родственники тепло и искренне раскланялись — им нечего больше делить. Время стирает противоречия, и на современном театральном балу великие старики сидят в углу, милостиво принимая обязательные почтительные поклоны молодых. Их, безусловно, слушают, но не всегда принимают всерьез. Им есть что вспомнить, есть чем гордиться, они самоуверенны с наивностью, отличающей любую старость, и полны спокойного достоинства, отличающего старость великую.

«Оралы нынче не в моде…» № 20

Марина Тимашева. <…> Ты же знаешь, одно время мой московский театральный патриотизм был чрезвычаен. Ленинградские критики писали восторженные рецензии о том или другом спектакле, потом приезжали москвичи и получалось, что ленинградская критика поддерживала все мало-мальски стоящее, потому что в противном случае надо было переквалифицироваться в управдомы. Прошло довольно длительное время — и вдруг буквально в прошлом году с абсолютным ужасом осознала, что за эти восемь-десять лет где-то по углам, в подполье, народилось… Все время в связи с этим вспоминаю Сашу Башлачева. Я написала тогда в «Театральной жизни» статью про московскую и ленинградскую школу рок-музыки, и там была фотография Саши, и он ходил, прижимая журнал к груди, и невозможно было поверить, что он до этого доживет (он и дожил ровно до этого, не дольше). И как-то он говорит: «Ты все правильно написала, но причина не в том, о чем ты говоришь. Это просто город такой — Ленинград. Там внизу лежат мертвецы, и происходит гниение, и крысы на своих длинных хвостах разносят по углам эту гниль, и там, по углам, вспыхивают очаги культуры». И вот я думаю — иногда лет восемь уходит у крыс на то, чтобы разнести по углам то или се. Но в результате действительно — возникает. И теперь мы в Москве оказываемся в положении, к которому мы в Москве, кстати сказать, не приучены, то есть в положении некоторой униженности.

«Откуда взять что-то человеческое?» № 20