МЕЧТА ПРЕКРАСНАЯ, ЕЩЕ НЕ ЯСНАЯ…

«Мужчина, вы к кому?» — кричит вахтерша нашего нового редакционного дома, увидев входящего Михаила Александровича Ульянова. В доме много контор, вахта привыкла бдить, нас еще не знают, но — Ульянова?! «Мужчина, вы к кому?» Он поворачивает к пожилой женщине всероссийски известное лицо (бывают ли известнее?): «Я… туда». Она — ко мне: «Мужчина с вами?» …………………………… «Понимаешь, в нашем театре журнал читают от корки до корки только три человека». — «Почему?» — «Ну как это тебе объяснить? Вот я не вяжу. А они не читают». …………………………….. Звонят из газеты: «Наш читаталь не знает, кто такой Юрский, в предисловии нужно объяснить это. Для совсем темных». А эти темные буквы знают? А если знают, как они могут не знать Юрского? При этом — атомные цены на билеты гастролеров, полные залы почти на все спектакли («Как в 1918-м!» — говорят актеры). Пресловутый «кризис», кажется, приведет не только к театральному буму, но и к расцвету театра. Но идея этого номера, актерского номера всеобщего «объяснения в любви», родилась не от кризиса. Еще весной был момент, когда в нашем пустующем СТД собрались актеры и критики — поговорить об актерском искусстве. Может быть оттого, что пришло, как всегда, четыре с половиной человека, а может — оттого, что эти четверо были искренни, и родилась мысль о консолидации на страницах журнала перед лицом «другой жизни». И чтобы звучали не только голоса критиков, но и собственно актерские. Тем более, что кажется — сегодня именно петербургский театр «держит спину», именно наши артисты не теряют профессионального и человеческого достоинства и откуда-то берут силы играть… В этом номере, в частности, мы попытались выведать — откуда? В западных фильмах герою можно было вернуться через 30 лет в какой-нибудь город на какую-нибудь улицу — и, как раньше, тут стоял магазин м-ра NN и булочная с точно такими же булками. В старое советское время можно было вернуться в город своего детства — и дворничиха тетя Тася так же мела улицу. Только постаревшая на 30 лет. Теперь — ни булочных, ни теть, ни консьержек… Только театры стоят на тех же местах. И в них играют актеры. Не «также», а так же. И — зрители. Прописные истины из учебников, объяснявшие нам, что театральные праздники приходятся на самые голодные периоды, — кажется, действительно были истинами… Объем журнала оказался бессовестно мал для вас, петербургские артисты. Не уместились имена многих, причем — самых любимых. Надеемся, журнал — не последний, судьба очередной раз поможет и т. 2 «Об актерском искусстве» встанет на полку Театральной библиотеки. НИКАКИХ ПРОБЛЕМ! Кажется, это первый и единственный номер «Петербургского театрального журнала», где нет ни одного критического замечания, а одна только обоснованная любовь…

К читателям и коллегам. № 16

КЛЯТВА ГИППОКРАТА (К ЧИТАТЕЛЯМ И КОЛЛЕГАМ)

Середина лета. Жара. Пустой город. Время летних отпусков. Заканчивая номер в июльской духоте, я все время спрашиваю себя: зачем? Почему, пока где-то плещутся озера и шумит лес, мы сидим на каменной Фонтанке и в тридцатиградусной жаре «затыкаем дырки» и «подбираем хвосты» ушедшего сезона?! «Что, по большому счету, случится, если у вас не будет рецензии на „Годунова“ и материалов по периферийным спектаклям? Не будет — и не будет! Вы никому ничего не должны!» — говорят друзья. И вообще, писать нужно про то, про что просит душа, причем сильно просит. Правильно! Но, думаю я, не только у врачей существует клятва Гиппократа. У театральных критиков она тоже существует. И велит отражать неслучайное. И театральный процесс — процесс естественной, реальной жизни — имеет полное право требовать от тебя, как от врача, диагноза. Что у этого сезона с сердцем? А что с головой? Тем более — мы, самые неимущие, никогда ничего не имевшие, — остались ЕДИНСТВЕННЫМ ТОЛСТЫМ ТЕАТРАЛЬНЫМ ЖУРНАЛОМ во всей России. Может быть, возродится журнал «Театр», может быть, произойдет еще что-то, но сезон 1998/99 войдет в историю театра как сезон, когда «Петербургский театральный журнал» должен был в какой-то степени взять на себя функции российского (следующий наш номер, дай Бог, будет «Путешествием из Петербурга в Москву»). То, что почти все журналы (кроме «Театральной жизни» с неясными творческо-экономическими критериями) «умерли, как от какой-то холеры-морбус» (Белинский), а мы еще живы, зафиксировал состоявшийся в марте в Москве Всероссийский театральный форум. В этом сезоне журнал вышел три раза (№ 15, 16, 17). Такого, пожалуй, в нашей истории еще не бывало. Это ровно ничего не значит — судьба следующего номера опять не ясна (если кто-то думает, что у нас появились деньги, — он ошибается. Мы по-прежнему на паперти и ищем деньги на каждую книжку, хотя после Форума нам чуть-чуть помогли, благодаря чему вы держите в руках № 18-19). К тому же журнал стал толще. Петербургская театральная жизнь так уплотнилась, что нам никак не удается вернуться к прежним объемам, журнал «пухнет»: масса актерских имен, значительных спектаклей, след от которых хочется оставить на страницах. <…> Это был сезон, когда на страницы «Петербургского театрального журнала» вошла (или вышла?) целая новая группа молодых критиков. Как когда-то (собственно, ровно десять лет назад) в студенческом журнале «Представление», а потом на страницах «Петербургского театрального журнала» формировались имена Л.Попова, И.Бойковой, Н.Маркарян, Д.Крижанской, Е.Тропп, Е.Вестергольм, М.Заболотней, Л.Шитенбург, входивших в профессию, в критику единой группой, так теперь, спустя десять лет, надеюсь, возникнут и окрепнут имена Е. Гороховской, Е. Строгалевой, А. Касумовой, К. Матвиенко, Ю. Акимовой, О. Токрановой и некоторых других, прячущихся пока за псевдонимами (как прятались за них в молодости и вышеперечисленные критики). У каждого племени «младого, незнакомого» — свои черты. У наших нынешних молодых авторов нет пафоса отрицания, нет (иногда жаль, что нет!) фельетонного пафоса и увлечения формой. Это вполне «классическое» поколение, у которого есть не только любовь к театру, но ощущение его близости. Хорошо это или плохо — не знаю, жизнь покажет, но они хотят любить то, о чем пишут, и склонны верить в профессию. Такой вот гуманистический ХIХ век. За ним наступит другой. Говорят, ХХI… Мы по-прежнему верим в непредсказуемую сюжетность жизни.

Июль 1999 г.