«ЧЕВЕНГУР»

МДТ — Театр Европы.
Режиссер Лев Додин

Коммунизм в Чевенгуре — центральное «тело» спектакля, его лучшие сцены — «Смерть ребенка» и «Воскрешение сына Рыбака» (названия даны мною, они, конечно, условны). …Запеленутое тельце младенца переходит из рук в руки. По-мужски неумело, но бесконечно бережно и нежно по очереди баюкают его мужики. Они не могут отдать его смерти — ведь у них теперь коммунизм, значит, смерти нет! Положив немой кулек на землю, Чепурный простирает над ним руки, словно заклинатель. Сначала робко, потом все увереннее к нему присоединяются остальные. Трепещущие ладони, соединенно простертые над телом, несут в себе магию веры — не в Бога, а во всесилие нового, коммунистического человека. Но тщетно. Опадают ладони. Тускнеет вера. Чтобы вспыхнуть еще раз в борьбе за жизнь Саши, сына Рыбака.

Время расплаты. № 21

«Чевенгур» сочинен совершенно. Дело не только в изумительной красоты, стройности и изобретательности мизансценах, не только в виртуозной работе с пространством, не только в умении добиться от превосходных, ярких актеров труппы почти полного слияния в нерасчленимую человеческую массу. Дело прежде всего в огромной искренности этого спектакля — здесь Додин повелевает стихиями театра не ради глянцевой товарной красоты (как бывало в последние годы — скажем, в «Гаудеамусе» и «Клаустрофобии»), но ради глубоко интимного messagе.

«Истина тела» Льва Додина. № 22

Профессиональная работа, точно заявленная и выполненная на высочайшем уровне задача. Но у меня, хотя и помню хрестоматийную фразу Пушкина, возникают проблемы с самой задачей, а стало быть, и со спектаклем. Платонов, мне кажется, любил своих героев, а Лев Додин любить этих могильщиков не желает. Он мучает их, вернее, реальных актеров. Они поставлены в невыносимые условия: потные от испарений влаги, в мокрой одежде, они валяются по земляному настилу, женщина длинными волосами метет грязную сцену. Актеры оказываются в тех же нечеловеческих условиях, в которых обитают персонажи, и им это доставляет то же удовольствие. Изъяв из прозы Платонова иронию и любовь, Додин разрушил душу текста. Не оставив места отдельному человеку, он показал «коллективное тело». Вышло, что коммунизм торжествует не в прозе Платонова, а в спектакле Додина. Театр из Храма сам превращается в Ад.

Превращение в ад.№ 21

Додинские актеры бывали всякими, они не бывали только растерянными. Вывихнутое, призрачное слово Платонова — не их слово, они, привыкшие пропускать все через весь организм, проживать динамику текста, опустошенно роняют слова в холод декорации — растерянные, одинокие, однокрасочные. Этот спектакль не вызывает эмоций вообще. Никаких. Вернее, «Чевенгур» вызывает чувства, какие способно вызвать сообщение о смерти человека, которого ты никогда не знал, который давно болел и теперь умер где-то далеко.

В отсутствие диалога, № 21