Казанский молодежный театр
Режиссер Б. Цейтлин
И весь этот Китай умещается в одном помещении. Художник Мария Рыбасова (которой — единственной! — Борис Цейтлин, пристрастный к тонкостям обустройства жизненного пространства, доверяет оформление своих мест обитания) помещает Китай в большой матерчатый ангар, который так же легко представить трюмом лайнера или Ноева ковчега. Во всяком случае, этот уютный мир достаточно просторен для всей человеческой жизни. Потому что не в буквальных просторах дело. «Заключите меня в скорлупу ореха…» — писал выпускник Виттенбергского университета (далее по тексту). Нужен, скажем, дождь — милые китайчата, ранее называвшиеся слугами просцениума, немедленно его произведут, разбрызгивая блестящие капли из фарфоровых плошек китайского (не иначе) сервиза.
Эта парочка китайчат — законные наследники мейерхольдовских арапчат. Нищие могли забрести в Китай-город с полотен Брейгеля, а могли — из новелл Акутагавы. Пространство театра Цейтлина достаточно широко разомкнуто в глубь мировой культуры. В его домовую книгу занесены автографы великих театральных деятелей, включая, в частности, Бориса Алексеевича Тригорина, с его «горлышком разбитой бутылки» — деталью, высвечивающей целую лунную ночь, а также Карла Иеронима Фридриха фон Мюнхгаузена, большого любителя автографов, нежного супруга своей Марты и доброго шутника. Шутки Цейтлина, во-первых, так же беззлобны, а во-вторых, театрально значимы. Кроме девушек-китайчат он выводит в пространство «Доброго человека» троицу Богов из любимовского «Сезуана». Попав по ошибке не в свой спектакль, робкие беспомощные Боги не ведают, что для Цейтлина они — намеренная, «проказливая» цитата, одновременно раскрывающая брехтовскую мысль, вводящая спектакль в театральный контекст и расширяющая «ковчег» «Доброго человека» до границ, доступных лишь воображению.
Домовой. № 3
Комментарии (0)