«ЖИТИЕ И СТРАДАНИЕ ПРЕПОДОБНОЙ МУЧЕНИЦЫ ФЕВРОНИИ»

Екатеринбургский ТЮЗ.
Режиссер Анатолий Праудин

Феврония—Замараева и мальчик-ученик (Евгений Осминин) существуют в изме рении, которое безусловно ближе действу, чем театру. С.Замараева и Е.Осминин — совсем не из того ряда, что остальные персонажи, играющие более грубо и жестко определенно, что несколько приближает их к стилю площадного искусства, хотя и не дотягивает до него. Миракль и моралите не сходятся на сцене театра. Свет, который излучают Замараева и Осминин, их сосредоточенность на внутреннем, невыразимом, истинно духовном не сопоставимы по энергии с ложной — видимой, театрально обставленной действительностью. Они настолько сильнее, настолько «инакие», что исчезает конфликт, происходящее на сцене утрачивает театральную напряженность, обесценивается, ибо параллельные, несоединимые, несталкивающиеся миры не могут вступать ни в какие отношения, они проходят мимо или сквозь друг друга…

Театр и/или действо? № 21

Человек ест, пьет, принимает предписанные муки и просит тихим ровным голосом, чтобы отпустили его скорее к господу Иисусу Христу. Житие Февронии приводит в состояние покоя, несмотря на ужас рассказанных событий. Житие как жанр ведь и не предполагает сопереживания, а только наущение…

Источник. № 21

Когда я начал статью, я написал первую фразу: «Замараева — настоящая королева». Подумал и продолжил: «На этом, собственно, можно и закончить». Говорят, невозможно определить формулу святой воды. Так и актерскую «формулу» Замараевой определить очень трудно. <…> По-моему, она может все. У нее много исторических актерских «предков». Это собирательный образ. Богатая генеалогия. Замараева универсальна, она всегда разная. То, что она делала в предыдущих спектаклях, не прочитывается в следующих. Мне даже интересно — когда этот поток иссякнет? Должен же он иссякнуть, потому что всему есть предел. Но он кажется неисчерпаемым, и в этом ее тайна.

Монолог об актрисе. № 21

Не женщина, а скользящая тень: «будто бы тень удивленной любви, вспыхнувшей, неутоленной». Силуэт напоминает рисунки Обри Бердслея. Красота — женские образы Бернини. Дрожащее на окне изящное пламя свечи. Вода весеннего ручья, утекающая сквозь пальцы. Это неуловимое создание понадобилось вроде бы для того, чтобы примерить на него все роли, коими располагает мировой театральный репертуар. И все были бы к лицу. Снежная Королева и Русалочка, Елизавета Английская и Мария Стюарт, Джульетта и леди Макбет, Кручинина и Настасья Филипповна — настоящая лирическая и трагедийная героиня. Больше таких на современной сцене нет (те, что были, вынужденно перешли на возрастные роли). Она изумительно, неправдоподобно красива (как эльф или фея): высокая, тонкая, ломкая, с роскошными светлыми (Света) волосами и голубыми ясными глазами. Вроде бы «голубая героиня». Но с маленьким подрезанным подбородком, придающим лицу холодную отчужденность и надменность. Голубой флер исчезает. За внешней хрупкостью и женственной ломкостью скрываются железная воля и недюжинный интеллект. К тому же, Светлана Замараева самоуверенно не боится издевательств над своим прекрасным мраморным лицом.

Марина Тимашева о Светлане Замараевой. № 21