Г. Исаакян, главный режиссер Пермского театра оперы и балета, дерзнул реализовать масштабный проект — поставить оперную пушкиниану как единый цикл. В него вошли: «Борис Годунов» М. Мусоргского, «Пир во время чумы» Ц. Кюи, «Каменный гость» А. Даргомыжского, «Скупой рыцарь» С. Рахманинова, «Моцарт и Сальери» Н. Римского-Корсакова. И затем своеобразно продолжил свои размышления над оперным Пушкиным в «Мазепе» П.Чайковского (на территории уже Екатеринбургского оперного театра).
<…>
Постановка «Бориса» во многом суммирует опыт своих предшественников, что по-своему логично для зачина — первого спектакля цикла. Это как толчок от известного к неизведанному, от многократно повторенного сценой «Бориса» к редко идущим, почти без сценических традиций оперным маленьким трагедиям.
<…>
Начало и финал спектакля образуют музыкально-сценическую арку — в прологе на лобном месте убиенный царевич Димитрий в окружении толпы, в финале на том же подиуме — погибшие дети Бориса. Смерть породила смерть. «Ты царствовать по праву будешь» — вечная иллюзия русской истории. Ибо никакая власть не способна избежать «слезинки ребенка», а значит, возмездие неминуемо. Идея возмездия — одна из сквозных в пермской трилогии. Так или иначе она присутствует и в «Пире во время чумы», и в «Скупом рыцаре», и в «Каменном госте», и в «Моцарте и Сальери».
В идее возмездия по крайней мере два составляющих — преступление и наказание, а значит, и комплекс вины перед Богом, и вызов Богу, и смирение, и вновь бунт. Приливы и отливы этих тем-волн по-своему скроили пушкинский оперный цикл, выстроив его не по хронологии от «Скупого» к «Пиру», а в режиссерской логике от «Бориса» и «Пира» к «Моцарту и Сальери».
Г. Исаакян: режиссерский портрет на фоне А. Пушкина. № 18-19
Комментарии (0)