Театр им. Ленсовета.
Режиссер Геннадий Тростянецкий
Спектакль следовало бы назвать «Каренин». Анна и Вронский — лица, составляющие декоративный фон, динамичный, возбуждающий и чувственный, для «мильона терзаний» Алексея Александровича Каренина, очнувшегося на краю «пропасти». Всегда был прав и поступал правильно — и вдруг смят и уничтожен без всякой вины, унесен, как щепка в половодье. Нелогичная, непонятная стихия страсти — вот «пропасть», а мост — разобран!! Обливаясь потом испуга, изумления и обиды, потрясенный Алексей Александрович пытается складывать «мост».
Владимир Матвеев разыгрывает беспомощность своего приговоренного к несчастью героя, и его жалость к себе, и ярость, и порывы сострадания в приемах клоунады, подключая к делу магнетическую власть ее обаяния. Эксцентрика заостряет драматические противоречия, но и неизбежно гуманизирует объект изображения: актер-эксцентрик делает чудовищно смешным бессилие перед жизнью рационального человека, но и берет под своеобразную защиту «эту злую машину». Нам предлагается взглянуть на Каренина не свысока, не обвиняющими глазами Анны, к чему мы привыкли с детских лет, а как если б его житейская незадача стряслась с нами.
Что он пеле… педе… пелестрадал. № 25
Есть в этом спектакле некий воздух или дух, которого нет в самом романе, даже в главах о Левине. Он ощущается как возможность, вернее, постоянное присутствие где-то рядом иного измерения человеческого бытия. Замкнутость героев в бесконечности своих любовных душекружений ощущается как своего рода агорафобия духа. Финал спектакля, где Анна умирает прощенной и примиренной с жизнью, а Каренин сумел найти и взрастить в себе именно духовную любовь, воспринимается как прорыв из замкнутого пространства человеческой психологии в духовные сферы.Агорафобия духа. № 25
Комментарии (0)