Екатеринбург засыпает золотыми листьями, поливает дождем и изредка балует нежарким сентябрьским солнцем. На улице ведрами продают рыжую облепиху и красные райские яблочки. Улицы заполнены людьми с белыми бейджами и сумасшедшим блеском в глазах. Местные жители с любопытством оглядываются, а иногда норовят и пальцем потрогать — вы кто, мол, и что происходит?

Этой осенью в Екатеринбурге произошел пятый по счету фестиваль театров для детей и молодежи «Реальный театр» (о предыдущем фестивале смотри статью М. Дмитревской в ПТЖ № 14).

Фото М.Дмитревской

Шекспиру дали в глаз! В левый! Глаз фиолетово заплыл, великое лицо на афише приобрело глумливое выражение. Слегка эпатирующая эмблема фестиваля — плод фантазии организаторов. Правда, директор фестиваля, бессменный завлит Екатеринбургского ТЮЗа Олег Лоевский утверждает, что никто классика не бил, что Шекспир сам, бродя за кулисами, наткнулся на что-то в темноте. Но верить ли этому? Лоевский склонен к хулиганству, которое заразно, вернее — заразительно. Возможно, это влияние уральского климата, хотя — кто на кого влияет? В день открытия Олег Семенович традиционно встречает гостей в хромовых сапогах. Это его личный способ управлять погодой. Так, во время первого фестиваля ему удалось сменить снег на солнечное бабье лето. Рядом с ним — хозяйка фестиваля, Янина Ивановна Кадочникова, директор ТЮЗа, в сногсшибательной белой шляпке с вуалью. «Мы выглядим с Яниной Ивановной рядом как Раневская и Лопахин», — смеется Лоевский.

Этот фестиваль удивительно живой. Здесь нет консервативного жюри — есть бурные, интересные обсуждения, на которые приходят все. Здесь нет первых и последних мест — все «познается в сравнении» и расставляется по местам само собой. Если спектакль играют в ТЮЗе, в антракте можно подняться в кабинет директора и выпить горячего чая с ароматным вареньем, приготовленным самой Яниной Ивановной. Сюда традиционно зовут «своих», так что фестиваль приобрел характер почти семейный. Здесь есть свои «братья и сестры», родные и приемные дети, уважаемые дедушки. Для большинства из них «Реальный театр» — единственная возможность пообщаться, увидеть, что происходит в детском театре на другом конце страны.

А ведь происходит всякое.

Виктор Крамер все ставит и ставит «Необыкновенное приключение Муми-тролля и его друзей». Постановка Магнитогорского ТЮЗа является точной копией его студенческого спектакля, восстановленного недавно в Театре «На Литейном». Спектакль напоминает вещь, купленную на раскладушке, — вроде и сохранилась хорошо, вроде и к лицу, но запах секонд-хэнда неистребим. От магнитогорского «Муми-тролля» пахнет до боли знакомым и ненавистным детским утренником.

Директора фестиваля Я.Кадочникова и О.Лоевский. Фото М.Дмитревской

По закону детского утренника, когда долго и доходчиво транслируется одна несложная мысль, развивается спектакль Владимира Рубанова «Золушки» (Омский ТЮЗ). Хотя у спектакля совсем «не детское лицо» — убогие чумазые золушки ползают по земле в поисках картофелин, дерево желаний выдувается из-под земли уродливой раковой клеткой, судьба в облегающем змеином костюме слепа. Мораль же такова — каждый получит, что заслужил, нужно любить друг друга. При общей чистоте рисунка и замечательных актерских работах отталкивает предсказуемость и «чернуха» спектакля.

Появление на фестивале спектакля «Лолита» в постановке Льва Аронова (Волгоградский ТЮЗ) можно расценивать только как провокацию со стороны неуемных организаторов. Сам спектакль никакой оценке не поддается — клинический ли это юмор, криминальная ли бездарность?

Если верить создателям спектакля, текст, ими произносимый, принадлежит Набокову. В таком случае именно Набоков придумал мыльную оперу с ее самым популярным сюжетом — девочка ищет отца. Девочка лет тридцати пяти в белых тапочках танцевала в окружении молодых людей, явно не гетеросексуалов. С ностальгическим выражением лица они ловили ее мячик и прятались от Гумберта, которого звали почему-то Хамберт, за зелено-голубой сеткой, явно что-то символизирующей. Порочные страсти терзали всех.

Если бы в начале фестиваля у Шекспира с глазом все было в порядке, после «Лолиты» он сам поставил бы себе фингал, крича что-нибудь вроде: «О боже, не глядели бы глаза!»

«Реальный театр» отражает реальную театральную ситуацию. Чудовище из Волгограда под названием «Лолита» существует. Нам его показали. Спасибо.

Если сравнить фестиваль с выступлением оркестра, то каждому спектаклю достанется свой звук. Единой, общей мелодии не получится, да и вряд ли это возможно. Инструменты настраивались разными мастерами, на свой лад, у каждого — своя мелодия. Во время фестиваля голова гудит от их обилия, но когда все позади, звуковой мусор расчищается.

Художник А.Шубин и театровед И.Кузьмина. Фото М.Дмитревской

Щемящими звуками духового оркестра остается в памяти спектакль омского «Пятого театра» «Старосветские истории». Именно в них, а не в поднадоевшей музыке Астора Пьяцоллы, под которую по ночам дворовые люди миргородских помещиков превращаются в нечисть, заключается душа спектакля. Неожиданный и сильный ход. Подтрунивая над супругой, Афанасий Иванович надевает шинель и спускается в зал, «уходя на войну». Он проходит перед первым рядом, вновь поднимается на сцену, «возвращаясь с войны», и… игра исчезает. Пульхерия Ивановна, уронив руки и запрокинув лицо, светящееся тихим отчаянным светом, медленно идет ему навстречу (замечательные актерские работы Владимира Кокина и Веры Канунниковой). Под те же звуки духового оркестра супруги покинут этот уютный разноцветный мир, который немедленно будет растащен, разворован вдруг потерявшей всю свою человечность дворней. Режиссерский дебют Марины Глуховской, ученицы Петра Фоменко, стал приятным событием фестиваля. Спектакль пронизан любовью, он гармоничен и светел. Это был чистый звук.

Чистотой отличался и звук спектакля «Чу-ха-ха» (театр «СамАрт», Самара) в постановке Александра Кузина. Детские башмачки в руках нелепых человечков отплясывали на барьере цирковой арены. Человечки пришли из детства. У нас на глазах они сочиняли и разыгрывали всем известные истории, разыгрывали смешно, азартно, умно, превращая в детей самых скучных взрослых и рождая неожиданные ассоциации. Зайчики в трамвайчике вдруг начинали распевать «Нас утро встречает прохладой», и совершенно по-другому воспринимался вдруг их страх перед рыжим тараканом, их тупая коллективная готовность отдать ему своих «детушек» — кукол и плюшевых зверушек. Ассоциации ясны, но ненавязчивы. Спектакль «Чу-ха-ха» заразителен и тактичен, он состоит из множества смешных мелочей, из тысячи звонких «ха-ха-ха».

Композитор А.Пантыкин (спина) и О.Лоевский. Финал фестиваля. Фото М.Дмитревской

«Шаман и Снегурочка» московского РАМТа в постановке Александра Пономарева оглушал рискованным соединением русских обрядовых песен, ультрасовременных вызывающих костюмов, текстов Островского и Хлебникова. Эксперимент на грани китча вызвал неоднозначную, но очень яркую реакцию зрительного зала.

«Бахнул шоу» Геннадий Тростянецкий, поставивший в Орле, в театре «Свободное пространство» «Маленькие трагедии». Каждая трагедия была призвана представить собой тот или иной тип театра. Сальери-Пьеро играл на воображаемых музыкальных инструментах и деревянным голосом разговаривал с ярко размалеванной головкой Моцарта-Арлекина, выглядывающей из-за его плеча. Но звуки были отрывочны, резки и эклектичны. Законы взятого за основу типа театра не выполнялись до конца. Таким был и весь спектакль, ориентирующийся на молодежное клиповое сознание, — яркий, но необязательный в своих ходах. «Гора родила мышь» — в конце спектакля, под неистовый вой екатеринбургского молодого зрителя (активность которого феноменальна и заслуживает научного исследования), в зале торжественно водрузили деревянное пугало в цилиндре, с усиками, чем-то неуловимо напоминающее самого Тростянецкого. «Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!» — лукаво произнес добродушный бард Вальсингам.

Художник А.Гальперин и режиссер А.Кузин. Фото М.Дмитревской

В буквальном смысле совершил подвиг питерский Театр «На Литейном», сыграв «Лес» на площадке, казалось бы абсолютно противопоказанной этому спектаклю, — огромная сцена ТЮЗа, гигантский амфитеатр. Дополнительное напряжение вносил тот факт, что в роли Аксюши дебютировала студентка Григория Козлова Лариса Маркина. Из стрессовой ситуации театр вышел достойно. Без труда покорил огромную шумную аудиторию Вячеслав Захаров. Слова Несчастливцева: «Я посвящаю тебя в актрисы!» — прозвучали в этот вечер особенно, и чистый сильный звук трубы венчал удачный дебют.

За восемь дней — двадцать два спектакля. Звуки разной высоты, разного качества. Сумасшедшее отражение нашей сумасшедшей реальности. И каждый из показанных спектаклей, каждый «звук», помимо воли, живет в сознании — то агрессивным соло на электрогитаре (удивительно красивый и холодный спектакль Екатеринбургского ТЮЗа «Звездный мальчик» в постановке Георгия Цхвиравы), то резкими ритмами ударных (студенческий спектакль екатеринбургского театрального института «Шаман» в постановке Александра Блинова), и даже синтезаторные обработки Моцарта и Баха, которыми напичкана пресловутая «Лолита», не желают испаряться из памяти. Насыщенная off-программа, спектакли гостей из Германии, почти ежедневные обсуждения… Пожалуй, то, что фестиваль проводится раз в два года, — разумно. Хотя все эти два года побывавший на «Реальном театре» будет скучать по напряженному ритму фестивальной жизни — художественной, несмотря ни на что.

Среди реальной эклектики Вифлеемской звездой светил новый спектакль Анатолия Праудина «Житие и страдание преподобной мученицы Февронии», поставленный на малой сцене Екатеринбургского ТЮЗа. Его тихая музыка, ясный прозрачный свет, его боль — перед этим все отступает, уходит в тень, кажется грубой поделкой. Фестиваль «Реальный театр» 1999 года — это ломающийся в тонких пальцах Светланы Замараевой уголек, которым она неловко, по-детски выводит на белом холсте силуэт барашка, это завитки стружки, приклеенные ко лбу агнца, это капли арбузного сока и невыносимый вой пилы и запах паленых стружек.

Следующий фестиваль — в следующем тысячелетии. Дышать питерским туманом становится легче, когда знаешь, что по всей стране сумасшедшие люди делают театр и что у них есть реальный шанс встретиться в Екатеринбурге. Только бы Лоевский был здоров!

Декабрь 1999 г.