А. Островский. «На бойком месте». Театр им. Ленсовета.
Режиссер Владимир Ветрогонов

Снова комедия, снова Островский. Вслед за театром «На Литейном», выпустившим «Лес», и «Балтийским домом», замахнувшимся на «Без вины виноватые», теперь почтенного драматурга решил обеспокоить своим вниманием и театр им. Ленсовета. Владимир Ветрогонов поставил там комедию «На бойком месте». Спектакль получился ярким, живым, бойким. Никаких особых нововведений, экспериментов, которыми теперь частенько любят побаловаться режиссеры. Все вполне пристойно. Скромно и понятно зрителю. Написано «комедия» — будет смешно. «На бойком месте» — и ритм задается с самого начала соответствующий. Ходят и бегают в спектакле много, по поводу и без — чтобы не стоять на месте. Скоро, весело, опять же — бойко.

Со свистом и гиканьем «въезжаем» мы на постоялый двор вместе с ямщиком Раззоренным (Олег Леваков), который погоняет невидимых лошадей поясом собственного халата (!). Сзади него в полумраке суетятся двое, раздвигают створки большой декорации (судя по всему, того самого, указанного в программке, постоялого двора «На бойком месте»), ставят стол и стулья. Мы еще не знаем, кто это. Но вот сцена освещена, и перед нами сам Вукол Ермолаев Бессудный, хозяин дома (Владимир Матвеев). «Хозяин» в полном смысле этого слова, деловой, серьезный, строгий. Принимает он у себя людей, кормит, поит да обирает, не долго думая. В помощниках у него работник Жук (Александр Саюталин), хитрый, затаившийся, себе на уме. Переглядывается он с хозяином по-разбойничьи, понимает его с полуслова. Дома же гостей встречают, очаровывают жена Бессудного, Евгения Мироновна (Галина Субботина), и сестра его Аннушка (Елена Руфанова). Евгения, «знойная женщина», привычно изображает гостеприимство, кокетничает и томно вздыхает с гостями, ехидно посмеивается над Аннушкой. Последняя, как положено, честная и кроткая, всячески сопротивляется бесчинствам брат¬ца и невестки. Аннушка Руфановой тихая, но гордая. Через силу подносит она водку гостям, непокорным взмахом головы закидывает за плечи роскошную русую косу (во время спектакля частенько ловишь себя на том, что невольно следишь почему-то за этой самой косой).

Будит Бессудный поутру своих «помощниц», наскоро отдает распоряжения, и… понеслась. Гости подъезжают один за другим, только успевай подносить. Вот появился молодой купеческий сынок Петр Мартыныч Непутевый (Александр Новиков) с приказчиком его, Сеней (Михаил Девяткин). Розовощекий разодетый Непутевый— Новиков улыбается во весь рот, зажимает под мышкой арбуз и неуклюже ухлестывает за Аннушкой. Поражает своей избалованностью и самодурством. Смешон и временами жалок. Сеня— Девяткин смотрится при нем скорее дядькой, воспитателем, нежели просто приказчиком.

Вслед за ними Бессудного навещает Павлин Ипполитович Миловидов (Александр Чабан) с приятелем Пыжиковым (Дмитрий Хоронько) да парнем Гришкой (Олег Андреев). Собственно, на фигуре Миловидова, некогда бросившего Аннушку по непонятным причинам, и строится вся интрига. Здесь не совсем понятен выбор режиссера, пригласившего на эту роль А. Чабана, актера Театра Сатиры на Васильевском острове. Что В. Ветрогонов нашел в нем такого «миловидного», залихватского, «кавалеристского» и романтичного — непонятно. И этот самый молодой, лет 30, помещик получается у Чабана не совсем уж честным и не таким уж влюбленным. Скорее, вздорным и похотливым. А посему не верится, что милая Аннушка— Руфанова любит его без памяти. Не верится, что пару минут назад пощипывавший Евгению Миловидов после этого вдруг чудесным образом «прозревает» и увозит Аннушку с собой. Слишком уж резкая перемена в нем происходит к концу спектакля. До той же поры Миловидов— Чабан горделиво задирает нос, как-то напыщенно спокоен, посмеивается и даже издевается над Аннушкой и то и дело «прихватывает» Евгению.

Дружок его, Пыжиков— Хоронько, тщетно пытается понять громкие рассказы приятеля, подхватывает его слова, чтобы поддержать разговор, но сводится все к одному: «Надо поволочиться за Аннушкой».

Совершенно замечательно смотрится на этом фоне, как ни странно, Гришка, человек Миловидова. О. Андреев играет своего героя постоянно пребывающим в каком-то немыслимом восторге. Молодость, энергия так и прут из его Гришки, он суетится вокруг Миловидова, со щенячьей радостью подносит ему трубку и иногда, не сдержавшись, взвизгивает. Бойкий малый. Апогеем же этой эйфории становится искрометный танец Гришки— Андреева с выделыванием замысловатых коленцев и азартным покрикиванием. В спектакле это полноценный, самодостаточный номер, непременно срывающий аплодисменты и заражающий зрителя тем же непонятным восторгом. «Гришка, ходи!» — выкрикивает Миловидов, и по этому волшебному слову Гришка начинает «ходить» с такой самоотдачей, с таким чувством, что хочется если не пуститься рядом в пляс, то похлопать ему от всей души.

Так с песнями и плясками с одной стороны, со слезами и обидами — с другой, несется первое действие. Бессудный мухлюет, Миловидов развлекается, Аннушка отчаянно пытается возродить в его сердце недавнюю любовь. То ли еще будет: самое интересное наступает во втором действии, когда внезапно обнаруживается дикая ревнивость Бессудного (а вместе с тем — весь размах таланта В.  Матвеева как актера комедийного). Суровый и неприступный до того Вукол Ермолаев, подслушивая разговор Миловидова с Евгенией, вдруг появляется в самых немыслимых местах собственного дома с прямо-таки нечеловеческим выражением лица. Гримасы подозрительности и обеспокоенности сменяют друг друга; он хмурится, вглядывается в глаза Евгении, весь — само недоверие. Смешно.

К концу второго действия мучения Аннушки доходят до предела. Нечаянно застав Евгению в объятиях Миловидова, она решительно собирается покончить с собой. А вот здесь режиссер преподносит зрителям сюрприз, представляя кроткую наивную Аннушку не отравившейся чем-то, а попросту пьяной. Таким образом, вся сцена развязки теряет какой бы то ни было драматизм и превращается в примитивную развлекаловку. Зал хохочет. Над чем? Над Аннушкой, которая падает со стула, бормочет что-то невразумительное, ноет и припадает на грудь к Миловидову. Перелистывая на досуге пьесу, нахожу в последних сценах Аннушку, отчаявшуюся, исстрадавшуюся и, как выясняется, оклеветанную ни за что. Едва не лишаясь чувств, объясняется она с Миловидовым, и тот, поняв свою ошибку, раскаявшись (!), увозит ее прочь из этого дома. Что же в спектакле? Аннушка пьяна до невозможного — почему верит ей Миловидов, почему должен верить ей зритель? Миловидов — Чабан в последней сцене и вовсе не понятен: начав успокаивать Аннушку как будто от нечего делать, случайно проходя мимо, вслед за этим вдруг начинает выкрикивать какие-то громкие слова о любви и обмане, кидается на Бессудного… В предыдущей сцене жаркого свидания с полураздетой Евгенией он смотрелся гораздо более естественно, в своем амплуа, что ли. В его светлое чувство к Аннушке верится с трудом.

Посмотрев на немыслимые «мучения» пьяной Анны, внезапную горячность Миловидова, причудливые гримасы Бессудного и «охи-ахи» Евгении в финальной сцене, думаешь одно: что же будет, когда Аннушка протрезвеет?!

Хотя, пожалуй, рядового зрителя вряд ли волнует и такой вопрос. Спектакль смешной, смотрится легко, музыкой сопровождается ненавязчивой — трели какие-то, колокольчики — на слух вполне приятно. Без претензий на какой-нибудь драматизм — комедия ведь. И в оформлении все вроде прилично — костюмы простенькие, симпатичные; декорации вполне дают представление о доме Бессудного: стенки серые, неказистые, в центре — какой-то лесной пейзаж (ну, правильно — постоялый двор-то в лесу). За всем этим — темные, мрачные клочья задника, от чего создается впечатление, что все происходит либо рано утром, либо поздно вечером, ночью. А может, просто вокруг — глушь лесная, непроглядная. Да какая, собственно, разница! Это все внешняя сторона спектакля. А над тем, что внутри, не каждый будет задумываться.

Так что пожелаю хорошо провести время всем приходящим смотреть комедию «На бойком месте» в театр им. Ленсовета. А сама вместе с все тем же ямщиком Раззоренным, завершающим спектакль, с тем же свистом и гиканьем, на невидимых лошадях поспешу покинуть этот постоялый двор.