А. Хмелик. «Наследник Лаптев». Театр «Русская антреприза» им. А. Миронова.
Режиссер Владимир Каминский

Я очень люблю телепередачу о кино под названием «Уловка-22». Ее автор и ведущий, режиссер И. Дыховичный, использует название американского романа «Уловка-22» как термин, обозначающий высший пилотаж кинематографического мастерства, проявившийся в каком бы то ни было оригинальном приеме, повороте, монтаже, кадре, ракурсе… Я предлагаю ввести это понятие в театральную критику. Уловкой-22 может оказаться, например, мизансцена, или костюм, или походка персонажа — то есть совсем необязательно искать Уловку на уровне целого спектакля. «Уловки» — кирпичики, из которых складывается все здание.

Неисповедимы пути … репертуарных изысков. Появление в афише пьесы Хмелика — «властителя дум» пионеров и школьников (а также их родителей) почти сорокалетней давности — это событие невероятное (и, без сомнения, — это Уловка). Постановка осуществлена вовсе не в ТЮЗе, а в «Русской антрепризе», где публика взрослая, солидная и приходит не эксперимента ради. Я до самого открытия занавеса не верила, что это именно та самая пьеса 1966 года про тимуровца Лаптева, который опекал старушку, бывшую аристократку, а она ему за его добрые пионерские дела оставила наследство — миллион «старыми», сто тысяч «новыми». Пионер теряет голову от свалившегося на него богатства, а совет отряда (тоже в состоянии эйфории) в течение двух действий пьесы решает, что же с этими деньгами сделать — поехать ли летом в Армению «всем коллективом» или построить дирижабль для отдаленных районов Севера (но обязательно такой дирижабль, на котором огромными буквами будут написаны фамилии всего класса). Пьеса (когда-то, кстати, надолго запрещенная после триумфального шествия по тюзам страны) оказалась «та самая», и прозвучала она в новых исторических обстоятельствах очень смешно и живо. Так что Хмелик — настоящий классик, передвиньте сборник его пьес на соответствующую полку в вашей библиотеке.

«Уловка-22» Хмелика состоит в том, что вечный сюжет о неожиданном обогащении (будь то выигрыш в азартной игре, премия или наследство), меняющем судьбу и самую сущность человека, он помещает в обстоятельства пионерской комнаты. Это очень смешно. «Уловка-22» постановщика «Лаптева» Владимира Каминского состоит в том, что роли школьников он поручает артистам, которые были школьниками примерно в то время, когда была написана пьеса Хмелика. Пионеров в «Наследнике Лаптеве» играют — Сергей Паршин, Валентина Панина, Ефим Каменецкий, Анатолий Пустохин, Юрий Чудаков… И это тоже очень смешно. Может быть, таким распределением ролей более, чем задумывалось, проявляется «взрослость» проблем пьесы, замаскированная драматургом. Но содержанием спектакля, в первую очередь, является не сюжет о наследстве, а сценические связи между актерами и ролями, многообразные и непредсказуемые.

Разумеется, исполнители не пытаются скрыть то, что они несколько старше своих героев. При этом они играют именно школьников — но, так сказать, с перспективой. Они уже знают, какими будут эти детишки, когда вырастут. А. Пустохин, например, изображает председателя совета отряда, в будущем — какого-то крупного начальника, партийного, скорее всего. Задатки генсека в нем проявились рано — мало того, что он демагог и врун, но этот пионерский вожак уже страдает легким маразмом. Юный Лаптев С. Паршина — положительный, добрый, немного парящий в облаках — вырастет честным семьянином и трудягой (все это без труда прочитывается на его лучезарном бородатом лице).

Хмелик поручает женщинам быть в пьесе двигателями интриги: начинает ее Анна Аристарховна Пружанская, со вкусом сыгранная Инной Слободской, а потом тайной пружиной оказывается одноклассница Лаптева Скрипицына. Блестящее, стопроцентное чувство жанра и ритма отличает эту работу В. Паниной. Сколько девчачьих привычек, жестов, интонаций и гримас припомнила актриса, чтобы на сцене появилась эта совершенно ошалевшая школьница, в коричневом платьице с передничком, с немыслимыми хвостиками и бантами на голове. Только девчонки могут так закинуть портфель в самый дальний угол, так покачаться на стуле, так поправить хвостики и подтянуть гольфы. Но в этой Скрипицыной сидит ее будущее — тетка с авоськами, обалдевшая от давки в троллейбусе, замотанная семьей и все-таки мечтающая о любви и красоте… Полный гротеск. Сценический образ, созданный Паниной, вызывает сложную реакцию — от хохота до острого сочувствия и понимания. Актерская изобретательность и комический дар, точный расчет и вдохновение — все это восхищает.

Не каждый из артистов стремится к многоплановости, некоторые ограничиваются зарисовками, шаржами на «детскую» тему или вовсе не играют на возрастной разнице — сосредотачиваются на репризах, что тоже до определенного момента веселит публику. Но спектакль, бодро и уверенно начавшись, потом как-то вязнет. Совсем не сюжетом жило первое действие, а второе — только им и теплится, поэтому проигрывает. Комический эффект парадоксального соединения артиста и персонажа несколько слабеет. Острота приема постепенно исчерпывается, к сценическим фигурам привыкаешь, не ждешь уже ничего нового, остается только досматривать историю. Вставными и малообязательными кажутся сцены с родителями Лаптева, хотя без бессловесного героя Р. Фурманова, которого лупит ремнем жена — А. Бражникова, спектакль, наверное, не мог бы осуществиться. Но главное — все слишком длинно, вяло, как будто только для того, чтобы оправдать стоимость билетов. Скорее всего, в условиях антрепризы, собирающей актеров разных трупп для быстрого производства продукции, режиссеру не удалось сколотить команду, играющую ритмично и четко, в общем стиле и ансамбле. Спектакль запоминается, производит хорошее впечатление, но оставляет чувство некоторой разочарованности: постановочная идея явно могла дать более интересный и последовательный результат.

Однако радует, что Уловка-22 найдена и действует. Пусть только в первом действии, но это уже кое-что. Немало найдется спектаклей, где уловок хватает, а Уловки-22 — нет как нет.