НА ВОПРОСЫ «ПЕТЕРБУРГСКОГО ТЕАТРАЛЬНОГО ЖУРНАЛА» ОТВЕЧАЕТ ДИРЕКТОР ЕКАТЕРИНБУРГСКОГО ТЮЗА ЯНИНА ИВАНОВНА КАДОЧНИКОВА

Прошедшей осенью на фестивале «Реальный театр» Янина Ивановна Кадочникова показывала гостям фотографии: бескрайний огород, теплицы и она с какими-то немыслимыми плодами… На окошке ее директорского кабинета лежали удивительные декоративные тыквы, а стол был уставлен вареньями все из тех же теплиц-огородов.

Моя ассоциация проста: вот так же, с той же заботой и радостью Янина Ивановна растит и готовит творческие плоды в Екатеринбургском ТЮЗе, которым руководит пятнадцать лет.

Я.И.Кадочникова. Фото М.Дмитревской

Она не только легендарный директор. Она — героиня множества историй, которые пересказывает друг другу театральная Россия. Главная из них звучит так. Как-то со спектаклем «Фифа с бантом» Екатеринбургский ТЮЗ приехал на фестиваль в Голландию. А вся Европа умирала от восхищения каким-то спектаклем, который наши посмотрели и остались в полном недоумении. А тут — пресс-конференция, спрашивают, каковы впечатления. И вот пока режисер А. Праудин, драматург Н. Скороход и завлит О. Лоевский закатывали глаза к небу, подыскивая нужные формулировки, Янина Ивановна оглядела присутствующих, вздохнула и произнесла: «Ездим к вам ездим, учим вас учим, а вы все какую-то фигню показываете!. . »

Когда несколько лет назад, в момент трудностей с зарплатами по всей России, я приехала в Екатеринбург и спросила Янину Ивановну, как дела во вверенном ей королевстве, она, поглаживая стол, скромно сказала: «Ну, на очередной спектакль деньги у меня отложены, на две зарплаты есть… А там уж и елки подходят — мое время!»

Она удивительно заботлива и искренне любит своих режиссеров, выращенных в ее парниковых условиях. Она десять лет, «в четыре руки» с Олегом Лоевским, играет фестиваль «Реальный театр», где ей все друзья и все родные. Словом, она — Янина Ивановна.

—  Янина Ивановна, говорят, что сейчас эпоха театральных директоров. Так ли это, в чем это выражается? Что изменилось за последние годы, если так говорят?

—  Я это выражение про эпоху театральных директоров не люблю, оно не мое, мне не присуще. Оно возникло только потому, что изменилась наша экономическая жизнь, театру стало труднее. А должен быть театральный директор, создающий тепличные условия для творчества, потому что у нас страшно жестокая жизнь, а художников надо оберегать.

—  Сколько лет построенной вами екатеринбургской теплице?

—  Я здесь пятнадцатый год. Застала еще недолго В. Рубанова, потом немножечко был Д. Астрахан, а потом — Г. Цхвирава и А. Праудин.

—  Какой из этих периодов вы вспоминаете как счастье? Когда вам как директору и человеку было здесь особенно хорошо?

Я.И.Кадочникова и О.С.Лоевский на открытии фестиваля «Реальный театр». 1999 г. Фото из архива театра

—  Хорошо по-настоящему было на второй год, когда я, многого не понимая в системе театрального дела и вообще в театре, поняла, что у нас сложилась хорошая творческая команда. К нам тогда пришел совершенно молодой и талантливый Анатолий Праудин, у нас был замечательный художник Анатолий Шубин и свой композитор Саша Пантыкин, а также взвешенный, спокойный и грамотный завпост Куневич… А вообще-то, интересен любой период. Интересны были даже и последние два-три года.

—  Это когда закончилось творчество?

—  Да, наверное, мы просчитались, пригласив на несколько лет Ю. Е. Жигульского — удивительно доброго, порядочного человека, профессионального режиссера, но всему свое время, его театральная эпоха закончилась. В театре с его приходом стало до боли спокойно, но совершенно неинтересно!

Георгий Цхвирава. Янина Ивановна нас с Праудиным зовет «мои мальчики». И раньше, когда мы здесь работали, она обязательно при всех директорах, на всех фестивалях звала нас в свой номер и кормила. Это были счастливые шесть лет нашей жизни, и, если честно, мы не очень ее тогда ценили. Ну, как-то жили и жили, и была Янина Ивановна — такая, какая она есть… А потом поскитались, пообщались с другими директорами и поняли: Янина Ивановна — уникальный человек. Она очень умная женщина. При этом она может перевоплощаться и иногда производит впечатление или училки младших классов, или зав. отделом в каком-то промтоварном магазине, или светской дамы. Может прийти к начальникам и сказать: «Ребята, дайте мне денег на фестиваль, я вам бутылочку поставлю». И на ее бесхитростность отвечают так же просто и артистично. Превращаясь рядом с ней из важных чиновников в слесарей. Все знают, что это игра. И судят ее не по ней, а по делам, которые она делает. Она выпускает спектакли, проводит фестиваль, находит на все это деньги, а главное — любит людей.

Как однажды сказал наш художник Толя Шубин, «Янина Ивановна живет между молотом и наковальней». Я как-то сидел перед ее кабинетом и видел, как подряд зашли десять человек — и все по поводу денег. Кому гонорар, кому билеты, кому что. Труппа, театр, режиссеры, между которыми она лавирует. Товстоногов когда-то цитировал В. И. Немировича-Данченко: «Театр — это компромисс, и выиграет тот, кто найдет наименьший». Вот она умеет находить наименьший компромисс. Может и заплакать, и женские чары в ход пустить. То есть действует разными средствами. И с коммунистами она хорошо ладила, и сейчас с любой властью. Можно к этому относиться как угодно, но она живет в том времени, в котором живет. Для нее важней, чтобы театр работал, зритель был и артисты не голодали ни физически, ни творчески.

Я уж в свои годы подумываю о пенсии, наступает усталость. А как она (существенно старше!) тащит этот воз — просто не представляю.

—  Есть города в театральном смысле легкие, есть тяжелые. Каков Екатеринбург?

—  В смысле зрителя он не тяжел. У нас почти стопроцентная заполняемость. Есть доверие зрителя к театру, поэтому проблема только в том, как мы соответствуем запросам нашего зрителя.

—  Вот вы просыпаетесь утром. И о чем первая забота?

—  О деньгах. О финансировании. И не только утром, но и ночью! Раньше, когда у меня было спокойное нормальное бюджетное финансирование, я много смотрела спектаклей, жила творческими интересами. Теперь у меня не хватает времени сидеть в зале, впитывать, думать, у меня проблема — как достать, заработать, чтобы не уронить экономическую планку. Она упадет — и творческая планка упадет.

—  Этим летом вы сделали огромный евроремонт, к фестивалю «Реальный театр» выпустили два больших спектакля, провели сам фестиваль. Откуда все это, как нарабатывается?

—  В Екатеринбурге любят этот театр, эту площадку. Мы пытаемся зарабатывать на ней, но не любыми путями, а гастролями. Мы — муниципальный театр, на бюджете города, и дай Бог, чтобы так было и дальше. Бюджет покрывает примерно 60%, а 30% мы зарабатываем. Город понимает, что без театра никак. А что касается ремонта, то это — благодаря ЮНЕСКО. У нас был Конгресс клубов ЮНЕСКО. Руководство города и области решили, что он будет проходить в театре драмы, но их генеральный секретарь выбрал наше здание. И, учитывая к тому же, что нам в 2000 г. исполняется 70 лет, — сделали колоссальный ремонт и приобрели единственный в области синхронный перевод. Да мы всегда как-то ремонтировались. Первое, с чего я начала, придя в театр, был ремонт крыши. Я не могу, когда грязно и плохо, не могу! У меня все должно быть красиво. И в городе много людей, которые нашему театру помогают.

—  Поддержание этих отношений ведь тоже требует сил? Ходить, дружить, попрошайничать…

—  Попрошайничать! Раньше было очень стыдно попрошайничать. Приезжаю — и еще минут пять сижу в машине. Шофер спрашивает: «Ну что?» — я говорю: «Разворачивайся, поедем обратно, попытаюсь зарабатывать, сколько же можно унижаться!» Но времена меняются, свои «Саввы Морозовы» потихоньку начинают пробиваться. Поднять такой огромный фестиваль, как «Реальный театр», без помощи таких людей было бы немыслимо.

—  Морозовы Морозовыми, но я видела фотографию, где вы в маске Бабы-яги поздравляете финансовое управление…

—  Ну, пытаемся объяснить, как важен театр…

Анатолий Праудин. Директор театра — профессия неблагодарная. Творцы — беспредельные инфантилы — относятся к ним сугубо эгоистично. Ведь с точки зрения художника, стопроцентный директор тот, кто делает для них все и ничего не требует взамен. Главное свойство идеального директора — отсутствие в его словарном запасе таких ненавистных слов, как «нет» и «не могу». Глупость, конечно. Следствие глубоко укоренившейся веры в доброго царя и хронической лени на фоне полной безответственности.

Чудес на свете мало, и, наверное, это правильно. Мало того, это справедливо. Но Янина Ивановна для меня — директор из сказки. С ней я могу позволить себе быть взбалмошным, капризным, непредсказуемым. Догадываюсь, что ей стоит все это теперь. Терпеть и прощать. Прощать и понимать. Понимать и любить.

Я хочу, чтобы она была директором всегда. Вечно.

—  А бывали за пятнадцать лет экономически отчаянные моменты?

—  Бывали.

—  Дыра?

—  Нет, дыр не бывало. Я страшно боюсь дыр. И за пятнадцать лет работы ни разу не задержала зарплату. Конечно, это не зарплаты, это слезы, утвержденные единой тарифной сеткой, это унизительно, это меньше любой пенсии! Если с 50%-й надбавкой ставка главного режиссера составляет 800-900 рублей — о чем мы говорим? Если бы люди сидели у меня на одной тарифной ставке — я не знаю, что бы было. Пытаемся помочь. Чтобы у актера выходило больше тысячи. Здесь помогает нам и понимание нашего мэра, Аркадия Чернецкого, он выделил фонд для помощи нашим актерам, поскольку наш театр первым перешел на контрактную систему.

Олег Лоевский (зам. Я. И. Кадочниковой по творческой части и директор фестиваля «Реальный театр»). Янина Ивановна — человек театральный до мозга костей. В работе с режиссером она удивительно послушна. И когда Георгий Цхвирава требовал от нее песцовую шубу, которая в спектакле появлялась всего на тридцать секунд, и то ее доставали из ящика и бросали на пол, — он ее все-таки получил. Потому что сказал режиссер. Режиссер сказал — директор делает, и конфликт не возникает — так не бывает? Так бывает. Это одна сторона ее уникальности. Другая — это дружба со всеми авторитетными людьми города Екатеринбурга. Они не могут между собой договориться, а с Яниной Ивановной договариваются все. Она гений общения. Дружба с банкирами, режиссерами или дворниками ей свойственна так же, как дружба с министрами, пожарными и композиторами. А еще она всегда готова всех накормить. И подготовка любого фестиваля начинается с обсуждения меню, потом репертуара.

—  Вам как директору лучше работается, когда у вас есть главный режиссер или когда его нет?

—  Когда есть, когда есть! Я убеждена, что в профессиональной труппе должен быть главный режиссер. Без него театра нет. У нас непростая, иногда капризная труппа. Может быть, это так потому, что ей везло на хорошую режиссуру. Владимир Рубанов, Дмитрий Астрахан, Георгий Цхвирава. И — тут я могу быть необъективна — Анатолий Праудин. Он для меня в ситуации этого театра — особый человек, особые отношения. Мне кажется, где бы он ни работал, все равно этот театр — его театр, эта труппа — его труппа. И не случайно, что звездные моменты его судьбы связаны с этим театром.

—  Янина Ивановна, может быть, это потому, что здесь есть вы? Потому что, насколько я последние годы знаю Анатолия Аркадьевича, его имидж крутого, уверенного, защищенного человека глубоко неверен. Ему как раз нужна поддержка, чтобы была прикрыта спина. И тогда он творит.

—  Только так и должно быть. Этот удивительный в творчестве человек совершенно не может защитить сам себя. Да нельзя, чтобы он ходил в управление культуры, чего-то просил, добивался. Чиновничество не поймет Толю Праудина, когда он скажет — «театр детской скорби»! Я-то его понимаю, потому что знаю, что там внутри у него творится и что он может как художник! Я читала все, что писали о его истории в Петербургском ТЮЗе. Что же они пишут! Нет детского и взрослого театра, говорю вам как директор ТЮЗа, есть хорошие и плохие спектакли.

—  Да, история вышла безобразная, чиновная, советская.

—  Мы вообще не умеем радоваться чужим успехам, не умеем помогать художнику. У вас в Питере нужно думать, как реализовать огромный творческий потенциал, который есть в Праудине! Извините, мне было стыдно читать и слышать, когда ваши чиновники говорили о его здоровье, разбирали родословную, анализировали программу. Какое у них на это право? Это преступление! Помогите, а не мешайте!

—  «Покойный бес», с которого началось «гонение на Праудина», был ведь сродни екатеринбургскому спектаклю «Алиса в Зазеркалье». Тогда эту «детскую скорбь» можно было пришить в два счета, а Праудину дали за спектакль Государственную премию.

—  А потом возник «Человек рассеянный». Я ведь тоже слежу. И в какой-то момент мне показалось, что он остановился. Нет, думаю, так быть не может, не может закончиться творческий потенциал у такого человека! И вот он сделал «Февронию».

Режиссера надо направлять, советовать ему что-то (хотя он вправе не принять). Мне кажется, что союз с Мишей Бартеневым, автором «Февронии», может дать Праудину новый виток.

Я думаю, что у него и в Петербурге все будет хорошо, я его очень-очень люблю за удивительную порядочность в отношении к актерам, к профессии, за бешеный, непонятный для меня энтузиазм в работе, за уникальное отношение к товарищам. Он очень верный человек. И я помогала и буду помогать ему, чтобы как-то поддержать в наше страшно жестокое время. Так, как поступили с ним в Петербургском ТЮЗе, — так нельзя. Таких, как он, слишком мало.

—  В Екатеринбурге его любят, потому он здесь и раскрывается и сделал выдающийся спектакль — «Февронию». Он знает, что здесь его не подставят и он может работать без спазмов.

—  У него есть редкое свойство. Я не знаю театра (не только у нас), где бы его не любили актеры. Обожают. Они ему верят. Если нужно Светлане Замараевой на две недели уйти в монастырь — она это сделает, потому что это сказал Толя.

—  Когда я прихожу и вижу такой спектакль, как «Феврония», — я понимаю, для чего работает директор. Ведь если выходит спектакль, художественно никому не нужный, наверное, нет радости от потраченных денег?

—  Все время очень тяжело работать. Тем более женщине. Хозяйство большое. Что говорить! Я просто оптимист, а на самом деле — в 7. 15 утра уже все мысли о работе, в 8. 15 из дома выскакиваешь, в 10 вечера приходишь домой, два года без отпуска, а ведь хочется чего-то! Но как только случается хороший спектакль, так все, работаю дальше! Если полоса невезения (бывает!) — нет смысла работать директором. Есть смысл, когда твоя работа приносит результаты в творчестве.

—  А денег потраченных бывает жалко?

—  Тут ситуация такова — не предугадаешь. Но если мне художник говорит свое решение — как я могу не дать все, что нужно? Сама же буду себя потом ругать: то не дала, это не сделала, тут сократила, тут убрала — и не получилось. Конечно, бывает, что и жалко потраченных денег, но что делать! Как-то Георгию Цхвираве понадобилась в спектакль песцовая шуба. Режиссер просит — закон, была ему шуба. И что? Вы этот спектакль видели, мог он без этой шубы обойтись? Но мое дело — дать все, что просят. Не надо об этом жалеть.

—  Как живет в Екатеринбурге директорский цех? Дружно?

—  А как же! Нас никто не собирает, над нами не довлеет управление культуры, но у нас есть свой совет директоров, и мы общаемся не просто по работе. Мы высказываем друг другу все (семья, зарплата, болезни), у нас просто семья. Мы обязательно советуемся друг с другом, помогаем, сейчас у нас обретает свое имя удивительный кукольный театр и его директор Петя Стражников, и для меня это такая радость! Он пришел когда-то совершенно без опыта, а сейчас мы идем рядом. Все вместе мы обсуждаем и единую ценовую политику, и подход к актеру, и как не подставить друг друга, и как провести Новый год, и если перебегают постановочные кадры — как соблюдать этику в отношении их… У нас очень крепкий директорский корпус, и, конечно, корифей его — Михаил Вячеславович Сафронов.

—  Янина Ивановна, чего бы вы хотели в ближайшее время?

—  Впереди юбилей театра, 70 лет. А вообще хотела бы, чтобы продолжились наши фестивали «Реальный театр». Хотела бы сохранить достоинство нашего русского театра, сохранить людей, дать им возможность дышать. Хотела бы, чтобы людям было хоть немножко лучше и они были более счастливы. Иначе во имя чего жить? И еще, конечно, хотела бы, чтобы в юбилейный сезон осуществилась мечта, которая давно уже гуляет по нашему театру, — чтобы Анатолий Праудин поставил у нас «Анну Каренину». И есть мечта — найти для работы молодого талантливого режиссера. Надо ехать, смотреть студентов…

Записала М. Дмитревская, сентябрь 1999 г.