Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА

ЮВЕЛИРНАЯ ЭПОПЕЯ МАРИИНСКОГО БАЛЕТА

Г. Форе, И. Стравинский, П. Чайковский. «Драгоценности».
Мариинский театр. Хореография Джорджа Баланчина, художник Питер Харви,
художник по костюмам Барбара Каринска, дирижер Джанандреа Нозеда,
музыкальный руководитель Валерий Гергиев

В ответ на упреки в репертуарной односторонности и стилистическом пуризме Мариинский балет в конце октября блеснул новой эффектной премьерой, показав «Драгоценности» — одно из самых масштабных и трудоемких произведений Джорджа Баланчина. Незадолго до этого, летом, программа из четырех балетов Баланчина — «Аполлон», «Серенада», «Па-де-де Чайковского» и «Симфония до мажор» — с триумфом прошла на гастролях Мариинского театра в Нью-Йорке. Качество исполнения петербургскими артистами баланчинской хореографии поразило тогда даже специалистов. Стало ясно, что Мариинский театр не только вполне соответствует мировым стандартам исполнения балетов Баланчина, но и может придать им свежий интерес, превратить канонические произведения в событие современной художественной жизни. Поэтому в балетных кругах Нью-Йорка предстоящая премьера «Драгоценностей» в Мариинском возбудила такой энтузиазм. Четверо репетиторов, в прошлом легендарных солистов Нью-Йорк Сити Балле — Карин фон Арольдинген, Сара Леланд, Элиз Борн и Шон Лавери — приехали в Петербург заинтригованные возможностью работать с молодой и одаренной труппой. А на премьеру, подчеркнув ее международную значимость, прибыли представители нью-йоркского Фонда Баланчина.

Ж.Аюпова и А.Фадеев. «Изумруды».
Фото Н.Разиной

Ж.Аюпова и А.Фадеев. «Изумруды». Фото Н.Разиной

Между тем, в среде петербургских ценителей ожидание знаменитого спектакля, блестящего зрелища в трех частях, в каждой из которых классический танец создает таинственный и сверкающий образ одного из драгоценных камней («Изумруды», «Рубины», «Бриллианты»), подтачивалось серьезными сомнениями: не рано ли браться за столь сложное произведение зрелого Баланчина, минуя его более ранние этапные произведения? По сравнению с прежними баланчинскими премьерами театра, задача в «Драгоценностях» была сложней: помимо чисто количественного состава участников, занятых в трех автономных частях, здесь — сложная музыкальная концепция и трудность освоения трех разных неоклассических стилей (одного из них — совершенно незнакомого). К тому же, «Драгоценности» не принадлежат к тем радикальным балетам-прорывам (таким, например, как «Четыре темперамента» или «Агон»), которые сразу вводят в жесткую модернистскую стилистику мастера. «Драгоценности» скорее итоговый балет. Баланчин здесь оперирует уже совершенными им ранее открытиями, играет со стилем и формой. Поэтому для начального освоения его непривычной эстетики эта элегантная и стилистически тонкая вещь не совсем подходит.

Тем не менее, расчет театра понятен. «Драгоценности» — эффектный выбор, продиктованный двойным стремлением утвердить в Петербурге, бастионе балетного академизма, альтернативную баланчинскую эстетику и заодно повысить международный статус Мариинского балета. Расчет оказался верен: премьера в высшей степени удалась; труппа передала таинственную красоту и блеск драгоценностей. Более того, несмотря на очевидные трудности в освоении новой для нее хореографии, она добилась главного, того, что всегда искал в балете Баланчин: «Драгоценности» стали событием музыкального порядка.

И.Ниорадзе и А.Фадеев. «Рубины».
Фото Н.Разиной

И.Ниорадзе и А.Фадеев. «Рубины». Фото Н.Разиной

Важнейший итог премьеры — в том, что театр перестал исправлять Баланчина, окончательно отказавшись от концепции «русификации» своего великого «блудного сына». До сих пор Мариинский театр предпочитал осваивать наиболее близкого ему по духу Баланчина: бессюжетные композиции, в которых дан сжатый образ романтического или старого классического балета, что позволяло обставлять их с имперской пышностью, а артистам танцевать в привычной старой классической манере. На этот раз театр выдержал первоначальный постановочный дизайн 1967 года. Были тщательно возобновлены декорации Питера Харви, соответствующие замыслу балетмейстера: условная бальная зала вне конкретного времени, а не императорский театр, то есть танцы для себя, танцы ради танцев; и костюмы К

В указателе спектаклей:

•