«Два дня». Кинокомпания «Централ партнершип»
при участии «ART pictures studio». 2011.
Режиссер Авдотья Смирнова
Лишь на первый взгляд кажется, что фильмы «Елена» режиссера Андрея Звягинцева и «Два дня» режиссера Дуни Смирновой роднит остросоциальное: встреча в пространстве современной России богатого и бедного. Сюжет, который всегда заканчивается трагически, ибо счастливый финал возможен лишь в сказке. На самом деле если что и объединяет два этих фильма, так это то, что их авторы выбирают для осуществления своих сюжетов пространство мифа, мифа архаического, родового — в случае «Елены», мифа культурной сказки — в случае «Двух дней».
К. Раппопорт в фильме «Два дня»
Сценарист Дуня Смирнова придумывает писателя
третьего эшелона Щегловитова, который жил и творил
во времена Тургенева и Достоевского, и помещает
современных героев в пространство типичной писательской
усадьбы, которая нынче — дом-музей со
всеми приметами оного: вековые дубы и клены, посаженные
великими, обязательный туман, красивой
дымкой лежащий на утреннем лугу, туристы, бьющие
бутылки шампанского о каменные ступени парадного
входа, и так далее. Одновременно сказочноусловное
и в то же время достоверно-жизненное пространство
заповедника, родственное «заповеднику»
Сергея Довлатова с его пьянками, любовями, неудовлетворенными
женщинами-экскурсоводшами
и тупыми туристами, — пространство мысли и пошлости,
духа и низости, из которого хочется бежать,
но бежать, по сути, некуда. От Заповедника Довлатова
к Заповеднику Дуни Смирновой — мостик длиною
в тридцать лет. И — перемена знака. С минуса на
плюс. То, что у Довлатова — пошлость: «Вы любите
Пушкина? — Я испытал глухое раздражение — так
и разлюбить недолго», у Смирновой — неподдельная
тоска по уходящей натуре. Фильм по сути — реквием
по этой натуре, по этой жизни, которая теплится еще
в заброшенных музеях, раскиданных по всей стране,
по странным людям, копошащимся среди бумаг
в пыльных кабинетах, пьющих реставраторах, знающих,
сколько видов прялок было в тульской губернии
в
Это не фильм-вызов, где режиссер бросает перчатку в лицо власти. Грусть-тоска Дуни Смирновой завернута в красивую и смешную обертку любовной истории чиновника и экскурсоводши, через которую, в сущности, рассказана вечная история любвиненависти культуры и власти. Культуры, которая всегда на коленях перед властями предержащими (в фильме этот образ воплощен буквально — директор музея со всеми служащими ползают на коленях перед губернатором, скоморошествуя от отчаяния), и власти — иногда красивой, мощной и обаятельной, как Федор Бондарчук, иногда сильной и безжалостной, как министр Алексея Смирнова, чаще жадной и подлой, как губернатор Бориса Каморзина.
Любовь, которая в реальности всегда оборачивается позором, конфузом, разрывом или смертью, в фильме обречена на счастливый финал.
Итак, министерский чиновник из Москвы (Федор Бондарчук) вместе с губернатором приезжает в усадьбу русского писателя Щегловитова, которую присмотрели под резиденцию министерства. Вообще-то все уже решено, но в дело вступает случай. Губернатора вызывают на завод, где рабочие берут его в заложники, и Петр Дроздов остается один на один с обитателями усадьбы — директором, реставратором, экскурсоводами и зам. директора красавицей Марией Гронской (Ксения Раппопорт). Язвенник и трезвенник Петр, спровоцированный Машей, бросающей в лицо чиновнику все обвинения, которые смогла придумать интеллигенция за последние двадцать лет (ваши дети небось уже в Англии учатся, пальчики-то наманикюренные…), дает ей достойный отпор (схватка двух правд будто нарочно списана из газетных статей оппозиции и власти) и — напивается, попадая под обаяние здешних мест и красавицы Маши с трудной женской судьбой.
Федор Бондарчук легко и обаятельно играет человека, который, в сущности, ни в чем не виноват: не подлец, не вор, просто — колесо в машине власти, красивая коробочка, в которой запаяна мечта об идеальной семье (напившись, Петр воздевает глаза к небу и улыбается улыбкой безумца, лицезреющего чудо — столько звезд). Падая в алкогольное забытье, видит пошлую картину своей мечты: он, дворянин, в белой рубашке с отложным кружевным воротником и с мечом, идет по залам поместья как хозяин, его встречают дети и поворачивает ангельскую головку красавица жена, в которой угадываются очертания экскурсоводши Маши. Роман Маши и Пети развивается стремительно — и вот уже «синий чулок» Маша, со всеми комплексами культурной девушки, со слезами на глазах рассказывающая гениальную историю трагической любви писателя Щегловитова, оказывается в объятьях Петра. Любовь, потом — нелегкий выбор для Маши: у тебя невеста? Как ты мог? Пошел вон!
Кадры из фильма «Два дня»
И здесь история начинает сбоить. Не слишком тонко выстроенному сценарию с плохо прописанным образом главной героини мешает еще и не слишком точный выбор актрисы на роль Маши. Ксения Раппопорт не в силах совладать со своей красотой, убийственной для мужских сердец. Она играет хорошо там, где нужно увлечь мужчину, показать переливы мелких подробностей этого взаимного, нарастающего влечения. Там же, где нужно сыграть парадоксальный излом женской души, воспитанной на культурных образцах прошлого и истово верящей в то, что в XIX веке мужчины могли годами любить «без этого», там, где нужно быть смешной и обаятельной в своем идеалистическом мире, включается природа, женский опыт актрисы — она оказывается победительницей, столь же сильной, как и герой Ф. Бондарчука. Они — скорее похожи, чем различны, и здесь не оппозиция двух вселенных, скорее — бытовой анекдот про красавицу из провинции и бравого гусара, который ее вызволил. В идеале в этой роли видится характерная, молодая Кутепова, для которой существование невесты «Лидки» действительно было бы нравственным порогом, через который сложно перешагнуть. Раппопорт же играет оскорбленную женщину, грубо и незаслуженно посылающую влюбленного в нее мужчину.
Дуня Смирнова как сценарист действует в границах лирической комедии, что диктует исход этой любовной коллизии. Выбрана полуправда: Петр, который впервые решил пойти поперек власти, чтобы спасти музей, оказывается придавлен мощью министерской фигуры Алексея Смирнова (великолепная актерская работа) — и три дня пьет, чтобы выбрать единственно верный выход. Он едет к «Начальнику» (Царю-батюшке) увольняться, входит в святилище — распахиваются двери кабинета, и фигурку поглощает белый, ослепительный свет — и выходит оттуда уже губернатором. Царь-батюшка (можем только догадываться, к кому ездил Петр) спас и бедного возлюбленного, и музей. Как и бывает сплошь и рядом. Но сказке положен счастливый финал. Мария застает во дворе своего разваливающегося домика Петра, который рубит дрова. Он заявляет, что уволился, а через минуту героиня узнает: человек, который сделал ей предложение руки и сердца, на самом деле губернатор, а топор взял для видимости, потому что рубил все его помощник (чудесная работа Геннадия Смирнова). И Мария не уезжает, не сбегает, а устраивает склоку в духе грузинских обаятельных семейных скандалов с поленом в руке и криками на весь квартал. Этот союз экскурсоводши и губернатора настолько невозможен, что финал кажется самым слабым местом в этой картине.
Дуне Смирновой почти удалось сбалансировать в фильме и комедию, и любовную историю, и запрятанное внутри этой конфетки собственное послание. Создав тонкое, зрительское смешное кино, режиссер вдруг оказался на территории Эльдара Рязанова, чью нишу пытаются безуспешно освоить кавээнщики. Культурная надстройка не пугает, а дает необходимый воздух, объем подлинной жизни. Возможно, это первое достойное зрительское кино в жанре, который, казалось, почти умер. Смешное и грустное одновременно. И о нас с вами.
Ноябрь 2011 г.
Комментарии (0)