Чтобы держать себя в форме, балетные и оперные артисты упражняются по три часа в день помимо репетиций. А в большинстве драматических театров этого просто нет, актеры перестают заниматься тренингом сразу же после окончания вуза. Необходим станок для драматического актера. Двадцатый век дал три сложившихся учебника, три системы: Станиславского, Михаила Чехова и Брехта, и все три сегодня нужно заново проверить на прочность. Может быть, эти упражнения уже не работают?
В течение нескольких лет на Экспериментальной сцене Анатолий Праудин занимается исследовательской, лабораторной работой. У Станиславского выбрал самое известное упражнение — «этюд на сожжение денег» — и максимально усложнил его: заставил актеров существовать в полностью воображаемой квартире (только полоски белого скотча обозначали границы стен). Вторым этапом работы стала подготовка к спектаклю «Отелло»: актеры этюдным методом выстраивали жизнь своих персонажей до начала пьесы. Сверхзадача — с помощью бессловесных этюдов максимально органично перейти к произнесению шекспировского текста. Но такой переход не всегда получался.
По схожему принципу строилась и лабораторная работа по Михаилу Чехову: сначала упражнения, потом попытка сыграть несколько сцен как подготовка к спектаклю. В первой части актеры подробно рассказывали о работе над своими персонажами (в качестве материала был выбран «Вишневый сад»), анализируя, где у них центр, — все в строгом соответствии с «Техникой актера». Второй частью стало упражнение на борьбу атмосфер — и были сыграны несколько сцен пьесы в костюмах и с декорациями.
Наконец, завершающий этап работы — «Покупка меди» по Брехту. Показ строился иначе с точки зрения композиции. В первой части — импровизированный разговор актеров о театре сегодняшнего дня. Разговор этот содержательно и композиционно придерживался тем, заданных Брехтом в первых сценах «Покупки меди». Потом «философ» — Александр Кабанов отклеивал бороду, свертывал, бросал на пол и говорил, что это мышь. Таким был переход к упражнению: актеры рассказывали о людях, встреченных ими в жизни и заинтересовавших, и показывали их в точном соответствии с методом Брехта. Алла Еминцева в финале прочитала стихотворение — как зонг спела.
Третий этап работы — сцены из пьесы «Страх и отчаяние в Третьей империи». И здесь принцип отстранения стал более тонким, это не просто выход из роли, комментарий к ней, раскрывающий отношение к персонажу. Так, Маргарита Лоскутникова, играя монолог Юдифи Кейт, сначала описывает ее внешность: беззащитный, близорукий и в то же время открытый взгляд, балетная походка, нервный жест — убрать волосы за уши. Актриса нарочито точно встает в позу своей героини, приподнимает подбородок, говорит высоким голосом интеллигентной женщины. Она сочувствует своему персонажу, показывает человека не от мира сего, возвышеннее, чем это можно позволить себе в «Третьей империи». И постепенно разрыв актриса— роль становится все меньше и меньше, но не исчезает, словно актриса пользуется делением тела по секторам подобно тому, как это делают в пантомиме: глубоко переживая эмоции Юдифи, она при этом не присваивает ни одного ее жеста, каждое движение служит функции отстранения, напоминает о том, что актриса играет почти комического персонажа. Побочный эффект лабораторной работы? Возможно.
Вторым шагом в освоении Брехта станет спектакль, сделанный по его методике. Но Праудин специально хочет взять не брехтовскую пьесу, а «Орфея» Кокто — иначе условия эксперимента будут недостаточно жесткими.
А после освоения Брехта, как сказал Анатолий Аркадьевич на обсуждении «Покупки меди» на «Пространстве режиссуры», придется изобретать каждый раз новую технику для постановки спектакля.
Октябрь 2011 г.
Комментарии (0)