ЗНАЧИТ, КТО-ТО ЙОЙКАЕТ ОБО МНЕ

На русский язык название спектакля норвежской актрисы и исследовательницы саамской культуры Сары Маргрет Оскал перевели как «Все вместе», но точнее было бы, наверное, «Вся орава» или «Куча-мала», хотя и они не до конца передают смысла. Английский эквивалент — «Whole Caboodle», и это, скорее всего, неточный перевод саамского «Guksin goullemourran». Ну что тут поделать, есть вещи, которые переводу не поддаются, и у северного народа саами таких — целая куча, «куча-мала». Сара Маргрет извлекает из нее особо важные понятия и переводит их с помощью языка театра.

Сара Маргарет Оскал. Фото из архива фестиваля

Выходит актриса и говорит: «Я Сара Маргрет Оскал, я покажу вам „The Whole Caboodle“. Я умею колдовать». И начинается особое театральное колдовство… Это магия пополам с шуткой, с хохотом, с улюлюканьем.

Сара Маргрет Оскал — виртуозная эксцентрическая клоунесса, меняющая различные маски, делающая характерные зарисовки, смешно изображающая оленя и его телочку, девчонку и столетнюю старуху. Все это выходит у нее легко, обаятельно, с особой актерской чуткостью. Актриса на сцене в полном одиночестве, говорит то за одного персонажа, то за другого, играет то животных, то людей, перемежая все это саамскими песенками, мифами, сказками, но не забывает и о единой драматической линии. Находясь на чужой территории — языковой и культурной, — она незаметно обращает тебя в свою веру, и тогда события, происходящие на сцене, перестают быть просто шуткой или этнографической диковинкой.

Актриса приветствует публику на саамском, видит недоуменные лица зрителей, достает пульт, нажимает кнопку, и на экране загорается «Добрый вечер!». Она рассказывает истории современных жителей Севера (ее герои Девушка Бигга, Свободный Олень и Старуха 106 лет), разбавляя повествование йойками…

Ах, да!.. Йойк. Одно из тех слов, которому не найти эквивалента ни в одном языке мира. Для русского слуха в нем будто скрестили междометие «ой» и «екнувшее сердце».

Когда у героини по имени Бигга развязывается шнурок, она говорит: «Значит, кто-то йойкает обо мне», а потом, подумав, вздыхает: «Никто обо мне не йойкает». Затем окажется, что йойк может быть и глаголом, и существительным, и субъектом, и объектом, и первым именем человека, и его душой. Что такое йойки, не объясняется, но это слово, так необычно звучащее для русского уха, актриса постоянно употребляет в различных речевых оборотах. Ведь именно в нем кроется секрет саамского народа. С одной стороны, йойки — это такие поэмы, песенки, с другой — особый способ звукоизвлечения при их исполнении. А еще можно грустно вздохнуть: «Никто обо мне не йойкает», или сказать: «Он умел йойкать, как волк». А еще бывает детский йойк, бывает мамин. Но главное — «йойк не имеет ни начала, ни конца»… И это нельзя понять логически, а можно только почувствовать.

Постепенно из странных слов йойк, смухчат, лавво (чум), из удивительно длинных мужских имен (Махте Биера Ниллас Михкал, Maхте Биера Биер Махтте), из звучания распеваемых всеми героями спектакля йойков возникает целая вселенная. А потом нам показывают, как она разрушается.

С. М. Оскал в проекте «Все вместе». Алта (Норвегия). Фото из архива фестиваля

Все герои повествования — на первый взгляд смешные неудачники (вспоминается чаплинский Бродяга), и истории их изобилуют нелепыми случаями. Но случаи эти аллегоричны. Поступки героев неоднозначны. С одной стороны, все они совершают свободный выбор, с другой — их выбор оказывается разрушительным для саамской культуры. Не зря всем им свойственно (в прямом и переносном смысле) разрывать круг, то есть протестовать против сложившегося уклада жизни, судьбы, протестовать открыто, как Свободный Олень, или же будто бы нечаянно, как героиня Бигга (имя которой означает служанка, но ни у одного хозяина она долго не задерживается).

Бигге, только что прошедшей конфирмацию, ее мать («настоящий шаман») вручает книжечку, в которой перечислены имена подходящих женихов из общины, чтобы она выбрала себе мужа. История с замужеством не задается, ведь Бигга не владеет искусством «смухчат» (умение делать губы очень тонкими и маленькими, чтобы понравиться саамскому мужчине). И только кажется, что это смешно, ведь на кону существование целого этноса. Мать отправляет Биггу работать на ферме местного пастора, который читает лживые проповеди и ухлестывает за героиней. В повествование вплетается история о саамском парне, утоляющем жажду спиртом и вяленой олениной, история о том, как крестьянин и пастор делили коров, байка о Большом и Маленьком Юзефе и другие, удивительно смешные в устах актрисы, но чем именно — объяснить почти невозможно. Как же заканчивается история Бигги-служанки, история, которая почти растворилась в песенках, байках и шутках? Не нашла Бигга мужа, служила у пастора, потом у доктора, у шерифа… А потом покинула общину. И тут рассказ обрывается, потому что героиня словно перестает быть саамской девушкой Биггой, выходит из священного круга. У истории одной неуклюжей девчонки трагичный финал. Ни книжечки с генеалогическим древом, ни даже древние секреты обольщения посредством тонких губ не в силах спасти общину, все герои повествования покидают ее, останавливается веками заведенный ход вещей.

История Свободного Оленя, удел которого быть в стаде, а он мучается проблемой самоопределения и в конце концов ударяется в бега, пожалуй, о том же. С одной стороны, стадо его — это унизительная резервация в мире французских поваров, знающих как выгодно подать деликатес из оленины (читай из саами), но, убегая из стада, он разрывает круг, прерывает бесконечный йойк. Эта история особенно остро описывает положение саами (народа, у которого никогда не было своего государства) внутри другой страны. Что Бигга, что Олень, находясь в общине, вынуждены прислуживать, исполнять волю глупых хозяев, но что будет, когда они ее покинут?..

Говоря от имени Оленя, который сбежал из стада, потому что не хочет быть ни вяленой, ни приготовленной с брусничным соусом и грибами олениной, то есть не хочет быть особо ценным деликатесом, актриса вдруг останавливается и спокойно спрашивает зал: «Вы, наверное, думаете, что я совсем сумасшедшая, если считаю себя оленем? Но это не так, я считаю себя человеком. Только кто знает, как на самом деле. А если бы я была оленем, хотела бы я знать, что я не человек?..». И тишина будет ей ответом.

История «Старуха, разрывающая круг тишины» рассказывается как безобидная байка. В детстве героиню считали подмененной ведьминой дочкой, в юности она отгоняла от себя всех мальчишек, долго жила старой девой, а потом вышла замуж за последнего шамана. Теперь вот доживает свой век в доме для престарелых, вместе со своей сестрой. Та называет старуху убийцей мужа, потому что, когда ее супруг-шаман вошел в транс, чтобы щукой плавать в море, она забыла волшебные слова, которые вернули бы его к жизни. Сестра героини, которую все время бил муж, молчала (для саама молчание, тишина — самый страшный протест, так поясняет актриса), только уходила иногда в лес с веревкой на шее, напевая йойк. И обе покинули общину — и круг разорван, и бесконечный йойк уже не так бесконечен, и плавает щукой в море последний саамский шаман…

В этом спектакле одна актриса легко, шутя открывает нам целую несуществующую саамскую страну. Но в нем нет никакого «сувенирного» духа. Даже одета Сара Маргрет совершенно нейтрально (черный бадлон, черные штаны), только на бедрах у нее вязаный саамский пояс, а на ногах красные помпоны. Однако без особенной внешней национальной атрибутики и декораций, на фоне белого экрана (на котором только субтитры, а в финале истории про Свободного Оленя бежит по проезжей части, сверкая задними копытами, щуплый олененок) актриса рассказывает очень понятную и современную историю о том, как наш уравнивающий все и вся, потребительский, стерильный мир поглощает, стирает в пыль все другое, непохожее, хрупкое, и о том, что не помогает, не может помочь в борьбе с этой уравнивающей машиной даже саамский «страшный молчаливый протест».

Октябрь 2011 г.