КРАСОТА ИЗ ПУСТОТЫ

Не так давно в театральном пространстве Петербурга появился новый художник — талантливый и смелый Анвар Гумаров. Окончив курс В. И. Фирера в Театральной академии в 2007 году, он дебютировал на петербургской сцене в 2009-м, создав сценографию спектакля «Каин» в «Таком Театре».

Ко времени этого дебюта Гумаров был если и не состоявшимся художником, то уж точно опытным сценографом. Может быть, поэтому и писать о нем хочется не с первооткрывательским восторгом (хотя восторга он более чем заслуживает), а вдумчиво и степенно.

С 1993 года Анвар Гумаров начал работать на сценах разных театров страны. Он создавал первые спектакли, не имея ни реальной сценографической практики, ни специальной школы, и одновременно учился на художественно-графическом факультете Магнитогорского пединститута. Следующие пять с лишним лет спектакли рождались в полной свободе стиля и метода — театру он учился в самом театре. Много, разнообразно и весьма успешно Гумаров сотрудничал в это время с Игорем Лариным, они делали как детские спектакли («Рататуй», «Соловей» и др.), так и «взрослую» классику («Преступление и наказание», «Крейцерова соната» и др.) и успели поработать не только в России, но и за рубежом — в Хьюстоне и Хельсинкском «Q-театре».

В 2000 году Анвар Гумаров стал главным художником Магнитогорского театра куклы и актера «Буратино». Наверное, он так и продолжал бы работать в провинции, если бы не производственная необходимость — наличие диплома о специальном образовании. Во многом именно это банальное требование и стало причиной переезда в Петербург. Но не только оно, конечно. С начала 2000-х Гумаров приезжал из Магнитогорска на стажировку к Владимиру Фиреру, посещал занятия его мастерской, присматривался, показывал свои работы, советовался. И только потом поступил в академию. Надо сказать, он — благодарный ученик, не только с теплотой вспоминающий мастера, но и серьезно оценивающий его роль в своем творческом развитии.

Главное, что дал Гумарову Фирер, — это, пожалуй, профессиональная выучка: единство стиля и умение пользоваться сценографическими приемами. От природы обладающий богатой фантазией и чувством театра, Гумаров создавал пусть и сценичные, но не всегда стилистически цельные работы. Белые костюмы рождественских чудищ из свиты ведьмы в спектакле «Ночь перед Рождеством» — яркий тому пример. Их сделанные из шуршащей матовой мишуры балахоны венчают большие головы-маски. Эти головы, одновременно и нелепые, и забавные, и страшные, придают образам индивидуальность, но вместе с тем сильно выбиваются из общей логики оформления спектакля.

Нехватка «зрительского» опыта чувствуется и в оформлении спектаклей «Конек-Горбунок» и «Соловей». Кричащая яркость костюмов и декораций этих постановок порой граничила с безвкусицей. Но в то же время было в этих работах обаяние, рожденное творческой смелостью и озорством фантазии.

Осуществив до учебы в Петербурге больше десяти театральных постановок с разными режиссерами и по разному драматургическому материалу — от Островского до Олби, Гумаров, что называется, «приготовил себя к тому, чтобы начать». Но начать пришлось не в театре, а в кино.

Художник-постановщик в кино, пожалуй, отдельная профессия, находящаяся со сценографией в разных системах эстетических координат. А работу в сериалах большинство художников вообще считают поточной: создавать штучный товар не позволяют ни бюджет, ни зачастую сама идея фильма — овчинка выделки не стоит. Но даже здесь Гумаров ухитряется придумывать интересные вещи.

Сделав множество эскизов, он выстроил полностью придуманный подземный бункер в сериале «Контора» (режиссер Д. Парменов, 2005); в «Эре стрельца» (режиссер М. Кубринский, 2006) кабинет медэксперта не только композиционно насыщен деталями — колбочкамипробирочками, здесь возведен пристенный шкаф с рентгеновским экраном, на котором внушительно красуются многочисленные устрашающие снимки. В квартире главной героини фильма «Счастье мое» (режиссер С. Титаренко, 2007) на первый взгляд нет ничего особенного. Это была бы типичная коммуналка, если бы отделяющие кухню стены художник не превратил в пестрый витраж. Лаконичный и простой в исполнении, он вдыхает жизнь в пространство кадра. Проходящий через него, словно через цветные фильтры, свет раскрашивает ситцевым счастьем не только унылую серость стен, но и жизнь самих героев. Про Анвара Гумарова часто говорят: «Он создает красоту из пустоты». Это как раз тот случай.

Красота из пустоты возникает и в единственном идущем сейчас на петербургской сцене спектакле в оформлении Гумарова — «Каине» «Такого Театра». Жизнь этого театра стремительно набирает обороты: уже сложилась определенная компания (академическое «труппа» не вяжется со студийным образом существования их актерско-режиссерского ансамбля), сформировалась установка на свободное, полное поиска творчество. Результатом такого поиска и стал «Каин» — вольное со единение одноименной пьесы Байрона, текстов Клима и «Активной стороны бесконечности» Кастанеды.

В спектакле Гумаров и Баргман усаживают зрителя на огромную, продуваемую всеми ветрами сцену «Балтдома». Несоизмеримость масштабов сцены и людей на ней (не только актеров, но и зрителей) рождает новое ощущение пространства — как некоего космического вакуума, то ли эстетизированного, то ли обутафоренного. И этому пространству можно простить надоевшую в театре «фиреровскую» функциональную универсальность белых прямоугольных платформ на колесиках, которые складываются то в длиннющий репетиционный стол, то в эстрадный подиум, то еще во что-то (хотя и их Гумаров использует, в общем-то, по-своему уместно и интересно).

Безотказно действует и умело реализуется безусловно совместная идея Гумарова и Баргмана спрятать мощные прожекторы в огромные ржавые баки, вписать их таким образом в визуальную стилистику спектакля. Пронизывая сценическую коробку ярчайшими лучами, разрезая ее, слепя зрителей и героев, они свободно конструируют пространство, создают ту самую красоту из пустоты. Вот пример настоящей, а не мнимой действенной функциональности в театре. Выдержанная в едином стиле, концептуально мощная, эта сценографическая работа открывает для нас не только нового Гумарова, но и нового Баргмана.

Ничем не перегруженная, обнаженная до колосников и кулис «черная дыра» «Балтдома» настолько масштабна, эффектна и напряженно действенна, что становится абсолютно ясно — встреча Анвара Гумарова и Александра Баргмана не случайна. Это встреча двух по-настоящему живых и смелых художников, и открывает она новые перспективы для обоих.

Поэтому неудивительно, что их сотрудничество продолжилось в работе над церемонией вручения театральной премии «Прорыв» 2010 года, режиссером которой стал Баргман, а художником-постановщиком Гумаров. На новой сцене Молодежного театра он соорудил огромную клетку (подобная идея уже была реализована в его спектакле 2002 года «Человек из Ламанчи»), за решеткой которой и появлялись номинанты, а потом «прорывались» на просцениум. Для каждой номинации художник придумал баннер, который опускался на сцену. В этих баннерах соединились все формы стрит-арта: здесь и различные виды граффити, и постер-арт, и трафаретная печать. Эти стили практически не используется в нашем театре, хотя как виды изобразительного искусства они совсем не новы. Церемония вручения премии — не спектакль, у ее оформления другие задачи, поэтому здесь чисто иллюстративная по функции баннерная эстетика смотрелась уместно — ново и живо. Это была уже не совсем каиновская красота из пустоты, что говорит о готовности и профессиональном умении художника переключать эстетические регистры в рамках работы с одним режиссером.

Осенью должна выйти очередная совместная работа Баргмана и Гумарова по пьесе Джона Б. Пристли «Время и семья Конвей», которая, хочется надеяться, добавит новые элементы в успешную формулу их творческого сотрудничества.

Май 2011 г.

Анвар Гумаров работал художником в Магнитогорском театре кукол и актера «Буратино» и Магнитогорском театре драмы им. А. С. Пушкина. В 2007 году окончил Санкт-Петербургскую государственную театральную академию, мастерская В. И. Фирера.

Основные работы в театре:

Магнитогорский театр кукол и актера «Буратино»: «Рататуй» (режиссер И. Ларин, 1993), «Преступление и наказание» (режиссер И. Ларин, 1993), «Соловей» (режиссер И. Ларин, 1994), «Майская ночь перед Рождеством: гоголь-моголь из повестей Николая Васильевича» (режиссер И. Ларин, 1999), «Игрок» (режиссер С. Ягодкин, 2007).

Магнитогорский театр драмы им. А. С. Пушкина: «Гамлет» (режиссер В. Шрайман, 2001), «Человек из Ламанчи» (режиссер Б. Цейтлин, 2002).

«Каин» по произведениям Д. Байрона и Клима (совместный проект «Такого Театра» и театрафестиваля «Балтийский дом», режиссеры А. Баргман и А. Вартаньян, 2009).

«В переводе Гоголя» (ФМД-Театр, режиссер А. Баргман, 2009).

«Одиннадцатая заповедь» по мотивам пьесы «Фуэнте овехуна» (Государственный драматический театр им. К. Хетагурова, режиссер И. Осипов, 2009).

«Мольер» (Тюменский драматический театр, режиссер А. Баргман, 2011).

«Бродвей» по мотивам фильма Вуди Аллена «Пули над Бродвеем» (Новокузнецкий драматический театр, режиссер П. Шерешевский, 2011).

«Нина. В стране снов» по пьесе А.Толстого «Насильники» (Челябинский театр драмы им. Н. Орлова, режиссер П. Шерешевский, 2011).