Мы с Аней Вартаньян в процессе придумывания «Каина» искали художника. Ника Велегжанинова назвала имя Анвара Гумарова и быстро погнала нас в Дом Актера, где проходила выставка дипломных работ выпускников Фирера.
Мы увидели макет Анвара, по-моему, к «Игроку» Достоевского. И сошлись на том, что это наше… Я смутно помню, что было в этом макете. Помню большое количество плоскостей на разных уровнях, черных и зеркальных — отражения, преломления, много воздуха и пустоты.
Долго, осторожненько, с изменением замысла, с изменением предложений Анвара, с нашими капризами, с паузами, с торможением, с озарениями мы сочиняли спектакль. И как-то получилось, что спектакль без оформления, которое предложил Анвар, уже и не мыслился.
В «В переводе Гоголя» был совсем другой Анвар — театральный, в чемто классический. Он придумал диагональ, полотна, три двери, выезжающие оборотной стороной. И когда во втором акте двери выезжали и становились отдельными модулями — островками, это уже был Анвар с его современным, сегодняшним ощущением театра, жизни, истории в пьесе. Всегда есть какой-то его штрих, минималистический, конструктивистский, не декоративный. Он отличает Анвара от многих.
Мне кажется, актеры комфортно чувствуют себя в пространстве Анвара. Его декорации помогают жить внутри, но в первую очередь чувствовать.
С ним приятно репетировать — он всегда рядом, в одной «лодке», и я уже не понимаю, как можно иначе. Вообще с ним хорошо просто быть рядом, в одном поле существовать.
Он предлагает решения, которые работают очень сдержанно и верно. Вокруг его конструкций, модулей, просто вокруг его пустоты возникает что-то, поле рождения спектакля, что ли…
Комментарии (0)