Международный фестиваль студенческих спектаклей «Театр XXI века».
Санкт-Петербург. Октябрь 2011 г.
В этом году на Международном театральном фестивале «Балтийский дом» параллельно с основной программой, посвященной работам Римаса Туминаса, шел еще один не менее любопытный фестиваль студенческих спектаклей «Театр XXI века», давший представление о нынешнем состоянии нескольких крупнейших театральных школ Европы.
Студенческая программа была собрана «Балтийским домом» вместе с Европейским союзом театральных академий E:UTSA. Организаторы хотели показать не столько учебные работы (постановки преподавателей), сколько собственное творчество студентов, которое в каком-то смысле выходит за пределы того, чему их учат. Во время вручения последних театральных премий Европы стало особенно ясно: «Новая театральная реальность» — никакая не новая, и Смедс, и Могучий, и другие, бывшие в длинной очереди номинантов лет по десять, давно вписались в главный пласт культуры. Но кто же дальше? И чем люди следующего поколения другие, чем особенные? От чего в существующих театральных формах они отказываются? Что предлагают? Мы увидели несколько примеров. Только примеров, без претензии на обобщения.
Баварская театральная академия им. А. Эвердинга (Мюнхен) показала, так сказать, историю о рассказывании истории (спектакль «Малинче — мужское наслаждение», драматургия одной из студенток Симоны Нихофф, режиссер Дафне Эбнер). Центральная фигура — женщина по имени Малинче, ее политический и человеческий выбор, а все истолкования ее судьбы сделаны мужчинами — историками, художниками, значит, истолкования без полного понимания, мужской взгляд на женщину. Как можно изобразить в театре исторический сюжет, спрятанный в давних временах и совершенно искаженный разными интерпретациями?.. Ребята не пытаются создать связную полноценную другую реальность. Ее не может быть потому, что до нас дошли субъективные интерпретации, вторичные отражения, картинки, странички, исторические описания в неточных переводах, противоречивые фрагменты. К отдаленной эпохе (испанское завоевание Америки) и стремятся подобраться рассказчики от своего собственного лица, входя в роли и выходя из ролей, меняя ракурсы повествования, переходя с одного языка на другой, с переводом и без него, понятно и непонятно, пытаясь найти разрозненные знаки, чтобы передать атмосферу истории, ее настроение, стиль. Цитата из книги, письменный текст, звуковые ассоциации, костюм, рисунок, этюд на драматическую ситуацию. В итоге открытая форма представления не снимает трагичности наших отношений с историей: подлинная история человека, то, что было в реальности, — недоступно. Немецких студентов, я думаю, всерьез занимает природа театральной игры и проблема достижимости правды на театральной площадке.
И. Кириллов, А. Иванова. «футуризмЗрим». Мастерская А. Праудина, СПбГАТИ. Фото из архива мастерской
Глубоко внутрь природы актерского существования пытаются заглянуть и ученики Кристиана Люпы из краковской Высшей театральной школы им. Л. Сольского. Собственно, нам показали урок импровизации (так и называлось: «Лаборатория импровизации», режиссер Павел Свентек). На видимом зрителю, очевидном уровне это было установление непредсказуемых отношений, которое требовало полного и глубокого контакта актеров на площадке, спонтанности. Однако, договорившись о простой изначальной ситуации, установив контакт, ничего не изображая, не форсируя «выразительности», ребята разогрели внутри себя скрытые формы драматической игры, у них появилось внутреннее воздействие друг на друга. Начался тот поток действия, который, в сущности, и есть театральное творчество, когда актеры покидают то состояние, в котором были вне сцены, но они и не как кем-то написанные роли. Это творчество взаимодействия. Может быть, Люпа говорил бы о скачке в метафизику игры. Это не «жизнь» на сцене, не подражание, это другая форма контакта, действия, обмена эмоциями и импульсами воображаемых событий. При внешнем спокойствии ребят, я бы сказал, нарочитом спокойствии, внутреннее наполнение (воображаемое, бессознательное) очень объемное и мощное и иногда распознается по мелкой детали. Внутреннее наполнение сложно отражает внешнее выражение. Спонтанная «бессюжетная» активная физическая жизнь, жизнь тела порождает внутреннее действие. Это и есть другой, творческий уровень существования. Потом один из актеров этой импровизации объяснил, что для него исходной точкой был его (или его проекции, персонажа) кошмарный сон и он пытался в нем разобраться. Совершенно явно, что в классе Люпы хотят добиться такой жизни человека на сцене, когда его существование значительно превосходит словесные и сюжетные формы.
Другие польские студенты, из Варшавы, из Театральной академии им. А. Зельверовича, тоже показали свои эксперименты в области нежизнеподобного театра — театр движения, пластическую игру («Лаборатория странствия»). Ближе к концу стало ясно, что в игре есть своя сюжетность: парни встречаются с предметом своих мечтаний, с девушкой, и обходятся с этим предметом властно и грубо. Кстати, с совершенно изумительным мастерством эта девушка появлялась из футляра, как сдутая-свернутая кукла, и потом таким же образом бестелесно туда сдувалась-сворачивалась. Из обсуждения после спектакля выяснилось, что для режиссера Камилы Михаляк в основе действия была своя аллегоричность и исходные мотивы черпались из народной сказки и даже из легенды о Фаусте. Но — только исходные. А на площадке — «постдраматическая» телесная игра. Мне действительно показалось наиболее интересным то, как актеры (превращаясь в персонажей) в пластическом действии открывают самих себя, обнаруживают закономерности и непредсказуемость своей физической жизни, экспериментируют со своей человеческой механикой и выстраивают спонтанные игровые отношения.
Два спектакля показали студенты Литовской академии
музыки и театра из Вильнюса. Этот курс набирал
Владас Багдонас, но дальше, кажется, он не оказал
большого влияния на воспитание ребят, во всяком
случае, мир театра Багдонаса, который мы знаем,
далек от того, что мы увидели. Первый спектакль, поставленный
молодым актером Вайдасом Кублинскасом,
— «Белая лань», детская сказка по современной
пьесе, менее костюмная и волшебная, немного более
условная, чем «классическая», но вполне обычная,
и исполнена она была в привычном «тюзовском»
стиле, напористо, громко, с упрощенным изображением
характеров и ситуаций. Вторая постановка
(«Мистер Кольперт» режиссера Агнюса Янкявичюса,
ученика Йонаса Вайткуса) сделана в стиле условного
театра
Е. Ковалева, В. Дьяченко. «футуризмЗрим». Мастерская А. Праудина, СПбГАТИ. Фото из архива мастерской
«Плутни Скапена». Мастерская С. Женовача, ГИТИС. Фото В. Луповского
«Малинче — мужское наслаждение». Баварская театральная академия им. А. Эвердинга (Мюнхен). Фото В. Луповского
О проекте студентов Мастерской А. А. Праудина Петербургской академии «футуризмЗрим» на конференции студентов-театроведов из Москвы, Петербурга, Ярославля, проведенной в рамках студенческой программы «Балтийского дома» под руководством А. В. Бартошевича, говорили как о серьезном событии. Его нужно рецензировать подробно. А если вкратце, то студенты-режиссеры делали трагический театр «из ничего», из того беспредметного «минус нуля» формы (по определению Малевича), к которому стремились создатели футуристического поэтического текста. В стихотворных текстах Хлебникова, Крученых, Маяковского, Гуро, Третьякова даже если есть внешний, предметный сюжет, он — мнимый. Работа в классе речи Ю. А. Васильева привела к очень «продвинутому», сложному, современному пониманию того, что такое театральный «текст». Для проникновения в смысл поэзии нужно было передать внутренний, не соответствующий жизненным реалиям план, оформленный в стихах довольно сложными способами, игрой с ожиданиями читателя, разрушением привычной коммуникации. Ребята почувствовали за комической суетой обломков рифм вой мировой войны, отчаяние одинокого человека, мучительное одиночество творчества, проникновение человека в непознаваемые пространства мыслей и чувств. Они создали над обломками словесного текста театральные, абсолютно не иллюстративные сюжеты. Пропели, протанцевали, разрисовали реальность, которая была библейски «безвидна и пуста». Как сценический оркестр собрали из частей предметов, не имеющих отношения к музыке, и музыка зазвучала, так же из обрывков человеческих объяснений, движений, стремлений складывалась полифония жизни.
Было бы глупо делать обобщения, посмотрев по одному студенческому проекту от каждой школы. И все-таки: наши студенты чего-то хотят. Это главное.
Октябрь 2011 г.
Комментарии (0)