Главное впечатление от первого знакомства с театром им. И. Франко, приехавшим в Петербург на гастроли: три спектакля, которые мне удалось увидеть, словно принадлежат трем разным театрам.
«Женитьба» в постановке Валентина Козьменко-Делинде — это прекрасно нам знакомый «хорошо сделанный» спектакль. Тут есть все, что может понравиться неискушенному зрителю: и забавная интрига, за перипетиями которой может следить тот, кто не читал Гоголя, и юмор с аллюзией на современность, и набор гэгов, и несколько прикольных «фишек». Подколесин в исполнении Алексея Богдановича — добродушный увалень, приятный, мягкий, вполне адекватный, и непонятно, что мешает ему жениться и почему он все же сбегает из столь желанных объятий Агафьи Тихоновны. Такой Подколесин кажется фигурой сугубо театральной, не имеющей отношения ни к какой действительности (почти в каждом театре, где-нибудь в реквизите есть такой обобщенный «персонаж комедии», лишенный индивидуальных черт). Совсем не такова Агафья Тихоновна (Ирина Дорошенко) — эта уже сильно немолодая, но привлекательная девица, и если Подколесин — персонаж, оторванный от действительности, то Агафья Тихоновна, наоборот, собрала в себе черты «героини нашего времени». Эдакая перезрелая провинциально-гламурная тетка в кружевном белье, чулочках и пеньюарах — так они представляют себе sex appeal. Она принимает завлекательные позы и со смесью робости и распущенности заваливает Подколесина на диван то ли в своих, то в его эротических фантазиях. Там, где надо быть смешной, Агафья Тихоновна в исполнении Дорошенко — смешна, но в ней нет драматизма, а это делает спектакль веселой, почти анекдотической историей.
Сцена из спектакля «Женитьба». Фото В. Ландара
Кочкарев, роль которого играет Богдан Бенюк, невольно становится центральным персонажем, и в финале вдруг понимаешь, что Агафья Тихоновна с ее девичьей тоской и сонный Подколесин были здесь ни при чем. Что это была не история про неудавшуюся женитьбу, а один из хитроумных проектов талантливого манипулятора Кочкарева. Вот уж кто современнейший персонаж: обаятельный, подвижный, энергичный, неразборчивый в средствах, кажется, что он совершенно бескорыстно плетет интригу ради самого процесса игры, которая увлекает его, как ребенка. Но к концу этот персонаж теряет свою безобидность: понимаешь, что игры чужими судьбами для него не развлечение, а карьера. И отчаяние Агафьи Тихоновны не заставит Кочкарева остановиться, он его даже не заметит, потому что эта игра была тренировочной, он руку набивал для дальнейших игр за большие ставки. В финале Кочкарев, ничуть не удрученный провалом, спешит к новым подвигам.
И все же, хотя «Женитьба» не порадовала эстетическими открытиями и заставила изрядно поскучать, украинские актеры — сильное звено этого спектакля. Они никогда не опускаются до пошлости и вульгарности, знают меру, в них нет дешевой бульварщины и стремления сделать «веселуху», они работают деликатно и честно.
На спектакле «Швейк» ценители постмодернистского театра и творчества Андрея Жолдака получили больше удовольствия, чем зрители, которые два вечера спустя аплодировали «Женитьбе». Жолдак в тандеме с Мирославом Гринишиным создал хотя и сложный для восприятия, но все же читабельный сценический текст. В спектакле три актера: Богдан Бенюк в роли Швейка, Мария Савка в эпизодической роли Барышни и Анатолий Хостикоев во всех остальных — шпика, жандарма, священника и поручика Лукаша.
После спектакля два основных вопроса остались без ответа: что произошло и какие силы двигали конфликт? То, что действием спектакля (по крайней мере, в его первой части) движет старомодный конфликт, сомнения не вызывает: есть некий мир, который вынуждает славного и добродушного Швейка быть солдатом, вести себя не так, как ему хочется, и быть не таким, каков он есть. В этом мире такому очаровательному, круглому, беззащитному солдату противостоит каждый встреченный им персонаж — от шпика до священника. В финале первой части, когда Швейк попадает к Лукашу, кажется, что тут-то нас и ждет кульминация: по логике развития действия этот поручик должен быть хуже всех до сих пор встречавшихся несчастному рядовому. Но во втором действии начинается совсем новая история, ее центральный герой уже не Швейк, а Лукаш, это его лирическая исповедь, во время которой он неожиданно открывается как нежнейшей души человек. И это открытие сближает поручика с его адъютантом, между Швейком и Лукашем зарождаются теплые человеческие отношения. Но тут приходит известие о начавшейся войне, которое вынуждает Лукаша из сентиментального человека в кальсонах вновь превратиться в затянутого в обмундирование безликого и бесчувственного солдата. Швейк тяжело переживает это событие, но потом и его тоже война куда-то сметает, куда-то уносит в военной теплушке. Финал заставляет расчувствоваться, но кажется кульминацией другого спектакля, а не окончанием того, который мы начинали смотреть.
Сцена из спектакля «Тевье-Тевель». Фото В. Ландара
Первое действие даже построено по-иному принципу: там сложная театральная игра с остранением, переодеваниями, масками, образным рядом. Во втором — Швейк на наших глазах надевает толщинки, как бы пряча свою проницательность, ум и человеческую сущность под театральным костюмом фата, в котором его, маленького рядового, хотят видеть все «большие» люди, но эта театрализация не кажется необходимой, она существует отдельно от происходящего, как излишне яркая краска. Смотреть второе действие гораздо увлекательнее, чем первое. Потому что в первом ты разгадываешь ребусы, и часто отдельные слоги шарады не складываются в осмысленную фразу. Или же та мысль, которую хотели высказать режиссеры, не стоила труда, затраченного на ее разгадывание. Во втором же действии можно следить за историей двух людей, вдруг открывающихся друг другу, узнающих один в другом — человека и радующихся этому открытию. Там не надо усиленно напрягать внимание, чтобы не пропустить отгадку, а можно сопереживать героям. И, собственно, спектакль кончается тогда, когда начинаешь с удовольствием его смотреть.
Настоящим откровением стал спектакль «Тевье-Тевель», 20 лет назад поставленный Сергеем Данченко и Дмитрием Чирипюком. Если бы моими старшими коллегами не муссировалась тема долголетия спектакля, то я бы и не заподозрила, что это почти музейная реликвия. «Тевье-Тевель» — спектакль вневременной и лишенный национальности, потому что еврейство — это фактура спектакля, но не его проблематика. Над сценой БДТ раскинулось бескрайнее звездное небо Даниила Лидера, и к этому небу то и дело взывает носитель категорического императива — молочник Тевье. В начале спектакля бедняк Тевье-Тевель кажется божьим любимчиком, потому что ни бедность, ни принадлежность к еврейскому народу не мешают ему жить в ладу с самим собой, со своей крикливой супругой, с пятью подрастающими дочерьми, с соседями — евреями и не евреями и, главное, с Богом. Всеми он любим и почитаем, и сам чтит Бога без тени сомнения. И именно потому, что Бог избрал Тевье, он испытывает его чем дальше, тем страшнее.
В центре этого спектакля титаническая фигура Тевье в исполнении Богдана Ступки, его герой ведет постоянный диалог с Богом, а сам актер состоит в таком же беспрерывном интимно-доверительном диалоге с залом, кажется, что он открывается сам и открывает зрителям такие глубинные духовные тайны, какие могут открыться только в молитве.
Март 2010 г.
Комментарии (0)