Н. Скороход. «Сизиф и камень». Экспериментальная сцена театра «Балтийский дом».
Постановка Анатолия Праудина, сценография Марта Китаева и Михаила Платонова

Щекочущее разум понятие «театр двадцать первого века» овеществляется на наших глазах. Не потому, что искусство обретает новые формы, а потому, что календарь неумолим. Все ближе и ближе подходим мы к двадцать первому веку и все тверже убеждаемся, что ничего особенного в искусстве не происходит. Разве что урбанизация, так пугавшая творцов на пороге века двадцатого, охватила не только все сферы деятельности, но и все сферы сознания. Теперь даже классическая формула «бог из машины» не удивляет: откуда же ему еще появляться? А к слову «реальность» все чаще стало прибавляться определение «виртуальная». И от этого никуда не денешься.

Весной в театре «Балтийский дом» Анатолий Праудин поставил удивительный в своей абстрактности спектакль. «Сизиф и камень» не относится ни к чему — ни ко времени, ни к художественным течениям, ни к культурологическим концепциям. Появись он на чердаке или в подвале, он непременно назывался бы «перфоманс». На сцене же «Балтийского дома» это спектакль. И похоже, этот спектакль открывает некое новое направление в нынешнем театре, смежное с компьютерной графикой и интернетными экскурсиями.

Первое, что бросается в глаза, — плоскость. У «Сизифа и камня» практически нет объема. Человеческие фигуры привязаны к неожиданной в контексте греческой мифологии пирамиде. Группы персонажей располагаются либо на фоне пирамиды, либо в границах ее, не приближаясь к рампе и даже не стремясь к ней. Март Китаев, сценограф, известный лукавой насмешкой над сценической реальностью, ставит на сцене железную урбанистическую конструкцию, Софья Азархи одевает персонажей в стилизованные египетские наряды, а режиссер размещает их подобно горельефу на предложенной пирамиде. С самого начала тебе, зрителю, дается возможность понять: ты здесь абсолютно ни при чем, хоть и сидишь почти вплотную. Сизиф, камень, Гадес, переводчик неизвестно с какого непонятно на какой — они все объединены рамками конструкций сценографии. Тебе места в этих рамках нет и быть не может. Ты — перед ними, как перед фактом или перед экраном.

Игра начинается ритуальным вопросом Камня: «Спроси меня, кто я?» — и вариантом ответа Сизифа. Каждый новый этап отношений Сизифа (Александр Борисов) с Камнем (Ирина Соколова) сопровождается этой присказкой. На каждом новом этапе-уровне Камень выдает новый вариант: «Я Кассандра», «Я чемпион», «Я огонь»… Сизиф честно втаскивает Камень (Камня?) на вершину пирамиды, проходя очередной уровень, а Камень радостно сбегает с вершины, позволяя начать новую игру и предлагая Сизифу не выходить из нее. На каждом этапе появляются все новые и новые персонажи — новые и новые проблемы для Сизифа. И в какой-то момент оказывается, что древний грек так втянулся в игру со своим веселым, балованным вниманием Камнем, что расставаться с ним не хочет. И ни жена ему не нужна, ни друзья-герои, ни капризные цари. Ему нравится преодолевать трудности и носить Камень (Камня!) на вершину.

А. Борисов (Сизиф).
Фото В. Постнова

Основная часть действующих лиц пребывает на сцене постоянно, то негромко комментируя происходящее, то разглядывая его невидящими глазами. Поначалу они вписаны в рисунок спектакля в качестве орнамента — Гадес (Александр Кабанов) со своей Персефоной (Алла Еминцева) ритмично колотят невидимыми молотами в такт шагам Сизифа, переводчик (Михаил Брискин) монотонно повторяет диалог греческого царя и его вечной обузы, маленький Харон (Владимир Баранов), увешанный фаллическими хвостами, ютится у подножия лестницы в никуда. Потом и они вступают — каждый на своем уровне, никак не раньше. Они выделяются из фона и становятся препятствиями для втаскивания Камня на гору. Справится с ними Сизиф — может тащить свой Камень. Не справится — пусть начинает сначала.

Экспериментальная сцена «Балтийского дома», в просторечии «Новый ТЮЗ», поражает даже искушенную публику искренностью и подробностью своей работы. Такого тонкого и точного сценического существования на петербургской сцене не видели уже давно. Подкупают в равной степени абсолютная любовь к искусству в себе, а не наоборот, и полная иллюзия четвертой стены. В кои веки раз со мной, зрителем, не заигрывают, к себе не зовут, хоть и сажают рядом. Живут себе «за прозрачной плоскостью», играют во что-то, предоставляя мне возможность только наблюдать. И еще сопереживать, если я втянусь в их существование, если я в них поверю. А я втягиваюсь и сопереживаю, и жалею жену Сизифа, прекрасную звезду Меропу (Маргарита Лоскутникова), и радуюсь приезду Тезея (Алексей Барабаш) на невероятной лошадке, и восхищаюсь распахивающимся дымным голубоватым пространством за железной пирамидой мрачных коричневых тонов. Но очарование ситуации в том, что моя радость, моя жалость и мой восторг никого не занимают. Не для того таинственный игрок запустил свою игрушку «Сизиф и камень», чтобы вызвать у меня набор эмоций.

Кто, собственно, этот игрок? Не зритель: от него ничего не зависит. Не Сизиф, и уж тем более не Камень: они действующие лица. Никак не актеры: они только исполнители действующих лиц. И кажется, даже не режиссер: он раз и навсегда спланировал ход игры и отошел в сторону — смотреть, как увлекаются его детищем посторонние с билетами и без.

И так, шаг за шагом, восторг и упоение сменяются недоумением: а зачем, по совести говоря, все это? Есть ли разница между живыми людьми и фигурками компьютерной анимации? В чем суть и высший смысл происходящего?

И. Соколова (Камень).
Фото В. Постнова

Отчасти ответ запрятан в самом действе. Во встрече Тезея и Сизифа. Недалекий богатырь Тезей категорически не понимает, почему его земную славу героя, победителя Минотавра, затмевает посмертная слава Сизифа, лжеца и пройдохи, замечательного только своим наказанием. Тезей даже упрашивает царя-мученика дать ему, пришедшему живым в царство мертвых, потаскать Камень. А Сизиф отказывает. Ему нравится Камень, нравится носить его на вершину, нравится играть с ним в игры, какие не придумать земным умом смертного. И получается, что мое недоумение сродни удивлению Тезея и ответ на мой вопрос тот же: да просто нравится Сизифу возиться с Камнем, а Камню — развлекаться с Сизифом. И это не классическое «Ты в ответе за тех, кого приручил», потому что никаких усилий для приручения друг друга царь и булыжник не предпринимали. Это всего лишь времяпрепровождение. Определенно, этот прием носится в воздухе. В центре Невского, в стеклянной витрине сидит ди-джей радио «Ностальжи». Кто подумал о том, что это живой человек, ведущий напряженную работу в предлагаемых обстоятельствах «публичное одиночество»? Он — застекленная картинка, реклама, шоу. Он не властен в своей судьбе. Его там придумали и в него теперь играют. И искусство не отстает от жизни. Есть условия игры, есть завязка — одна навсегда, развязки разные. Успеет Лола добежать до цели и выручить приятеля или не успеет? Сможет Сизиф перехитрить весь Аид и остановить Камень на вершине или не сможет? Дальнейшее — бесконечность.

«Стоп! — как говорили в одном рекламном ролике. — Это же должен быть я!» «Спроси меня, кто я!» Ты камень, я посторонний, мы могли не встретиться, и ничего бы не изменилось. Проходя, можно остановиться и наблюдать за течением действия мимо тебя, и размышлять над становлением новой формы отношений театра со зрителем. А можно не останавливаться… У игры «Сизиф и камень» есть два варианта финала. Либо «etc.», либо «Esc». Но для того, чтобы в нее играть, нужно обладать хотя бы минимальным уровнем компьютерной грамотности. Иначе начинаешь судить ее по законам театра. А тут действуют какие-то другие законы. Но не надо искать определений. В эпоху мороженого «Миллениум» скучно говорить о постмодернизме.

Июль 2000 г.