П. Кальдерон. «Дама-невидимка». МХАТ им. М. Горького.
Режиссер Татьяна Доронина

МХАТ им. М. Горького продемонстрировал, что театр испанского Золотого века, то есть конца XVI — первой трети XVII вв., не утратил своего обаяния и прелести для зрителя. Что бы с ним ни делали, как бы ни ставили пьесы той поры, зритель покупается, увлекается, откликается. Испанские страсти не оставляют равнодушными нашу аудиторию так же, как бразильские и мексиканские мыльные оперы. Видимо, прав был Х. Ортега-и-Гассет, когда писал о непреодолимом влечении сынов северных стран к южной пламенной экзотике.

Комедия с лихо закрученным сюжетом, в основе которого любовная история вдовы доньи Анхелы и благородного дона Мануэля, удерживала внимание зрителя, незнакомого с пьесой Кальдерона. Интрига и впрямь прописана виртуозно. Героев разделяет стена, он и не подозревает, что дама его сердца так близко, к тому же он уверен, что она принадлежит другому. Донья Анхела, находящаяся в Мадриде инкогнито, под присмотром двух братьев, проникает в покои дона Мануэля через потайную дверь в шкафу, оставляет свои послания, забирает ответы. Кавалер предпринимает тщетные, хоть и хитроумные попытки разоблачить невидимку, вызывающие комичный страх его слуги. Начавшись как шутка, развлечение-переписка перерастает в диалог влюбленных. По пути к счастливому финалу герои проходят сквозь драматичные перипетии — предубеждение братьев, превратности судьбы и пр. Читайте Кальдерона! В его пьесе есть почти утраченное искусство плетения любовной интриги, восхитительная и опасная легкость проживания всяких ситуаций, нескучная и пленительная наука жить не обдумывая, стремительно и с благородным апломбом.

А что же театр? Театр сделал все для того, чтобы нивелировать изысканную материю пьесы. Неуклюжая декорация, поворачивающаяся к нам то комнатой дамы, то покоями кавалера, скрипела, качались хрупкие колонны, протяжно скрежетала дверь. Уличные сцены разыгрывались на фоне рисованного задника, изображавшего фрагмент городской площади в искаженной перспективе. В деталях стилистическая неразбериха: довольно подробная выгородка, но ее предметы будто случайные, вместе как-то с трудом уживающиеся. Актеры несколько раз меняли костюмы, но как-то не по делу: подбор одежд необязательный, непринципиальный. Не слишком красивы эти наряды, а главное, не обжиты актерами, будто с чужого плеча.

Игровая стихия комедии почти не реализовалась в спектакле. Вялотекущее действо, разворачивавшееся на сцене, заставляло с грустью перебирать в памяти легенды о великих (т. е. темпераментных, пластичных, на глазах преображающихся, изменчивых и изобретательных) актерах испанского Золотого века, некогда блиставших на сцене корралей в комедиях Кальдерона. С особым чувством вспоминалась и книга В. Силюнаса об испанском театре того времени. Ролью как поводом для игры воспользовался в чуть грубоватой манере лишь актер, исполнявший роль слуги Косме. В основном актеры пользовались текстом как возможностью для эмоциональной декламации. Что ж, услышать слово Кальдерона не так уж мало для одного вечера в театре. Видимо, прав был Ортега-и-Гассет, когда писал о непреодолимом и, увы, тщетном стремлении сынов Севера к сладкоголосой иберийской музе.