Что такое искусство театра? Что связывает его с жизнью? Конкретное исследование истории театра каждый раз дает на эти вопросы небанальный ответ. Книга В. Силюнаса относится к тому направлению в науке, которое можно было бы назвать нетрадиционным театроведением. Еще точнее, может быть, — культурологическим театроведением. Оно занимается не просто театром, но театром как явлением культуры. Что значит постигать театр как явление культуры? Это значит нащупывать подводные течения, связывающие «театр» и «жизнь» (и то, и другое остается в каком-то смысле неопределимым, принадлежит к области мифологем научного мышления, но каждый раз раскрывает свое содержание, работая с определенным материалом). Это значит исследовать незримое перетекание одного в другое, это значит расширить постижение внутрихудожественного до выявления культурного.

Объемистая и чрезвычайно содержательная книга В. Силюнаса посвящена вполне конкретным сюжетам, а именно: испанскому театру маньеризма и барокко XVII века, одной из интереснейших и наиболее «театральных» эпох в истории мировой сцены. Но реальный ее предмет, отраженный в заглавии, много шире и «теоретичней» — стили жизни и стили искусства. Как минимум, это предполагает признание существования стиля в широком культурологическом плане в качестве фундаментальной эстетической категории в духе Освальда Шпенглера и Ортеги-и-Гассета, отчего ссылки на последнего в книге носят отнюдь не дежурный характер. Это предполагает исследование испанского театра XVII века во всех его ипостасях, со всех сторон, как элемента живого организма общественной жизни, как мировоззренческого горизонта, как психологического и духовного феномена.

Поразительна именно эта сцепка театра и жизни, их взаимопроникновение, взаимопереплетение, доходящее до тождества (а на материале, выбранном В. Силюнасом, проблема демонстрируется самым наглядным образом). Конечно, такое исследование возможно только тогда, когда жизненность театра и театральность жизни приобретают предельные формы, скажем, уничтожают страх смерти. Например, казнь Родриго Кальдерона, одного из самых ненавистных высших сановников при Филиппе IV. Собравшаяся толпа жаждала увидеть зрелище кровавой мести. "Но дон Родриго пошел на эшафот с таким гордым и невозмутимым видом и, поднимаясь по ступенькам, таким изящным жестом перебросил плащ через руку, что в толпе раздались крики восхищения. Вскоре слава о мужестве казненного распространилась по всей Испании и к Кальдерону, которого только что все ненавидели, стали относиться как к доблестному мужу; вещи покойного раскупались и хранились как реликвии!«

*Силюнас В. Стиль жизни и стили искусства. СПб., 2000. С. 8.

Или капитан Мануэль де Менесес, который во время кораблекрушения, достав сонет Лопе де Вега, спокойно разъясняет сослуживцам его художественные недостатки*.

*Силюнас В. Стиль жизни и стили искусства. СПб., 2000. С. 8.

Театр! Риторическая эпоха! Думается, все же прав, по крайней мере, во многом, А. В. Михайлов. Сейчас такое принципиально невозможно. Именно потому, что тот век слишком уж «театрален», зрелищен. Но именно поэтому интересно и важно исследовать на таком материале саму природу театрального в культуре. Повальное увлечение театром, театрализация жизни, ненасытная жажда театральных впечатлений — 526 комедий поставлены в Севилье за три года. Театр — повседневный участник жизни, он ежечасно впитывается в плоть и кровь, поддерживает определенный тип психики, как бы постоянно наркотизируемой театральным действом.

Характерная черта исследования В. Силюнаса — историчность. Историчность подразумевает живое чувство другой культуры, другой реальности, другого сознания, и не просто другого, а качественно иного. На этом качественном различии построена, между прочим, вся история культуры, история иных сознаний.

А исследуемая автором постренессансная эпоха поразительна. Нет уже средневекового четкого разделения земли и неба, переплетено божественное и дьявольское, земное и небесное, горнее и дольнее. Влечение к идеалу Мадонны и «идеалу содомскому». Плоть и дух. И нет уже ренессансной гармоничности (тоже, кстати, весьма относительной!), творческой ясности. Реальность часто безмерна, безобразна, зыбка, гиперболична. И все пропитано игрой, игровым началом. Отсюда художественная специфика маньеризма и барокко.

Подчеркивая своеобразие исследования другой культуры (автор во многом идет здесь в русле концепций А. Лосева, М. Бахтина, В. Библера), В. Силюнас пишет: «Восприятие людей той поры было в немалой степени мифологизированным и, покажи театр жизнь в совершенно «реалистическом» виде, они ее не узнали бы. <…>

Нам, следовательно, надлежит рассматривать искусство XVII века в общем контексте бытия людей, у которых были во многом символические представления о себе и о картине мира. Маньеризм и барокко — два способа преломления этой картины, господствовавшие в XVII веке, после завершения ренессансной эпохи, два стиля, явившие не только внешние приметы эпохи, но и ее дух, ее страхи и надежды, две разные возможности высказывания и показа не только существующего, но и должного"*.

*Силюнас В. Стиль жизни и стили искусства. СПб., 2000. С.33, 36.

И все эти заявленные принципы раскрываются на богатейшем материале испанского театра того далекого века, театра Кальдерона, Тирсо де Молины, Лопе де Вега… Между прочим, исследование В. Силюнаса — нечастый пример органического соединения скрупулезного, наполненного огромным фактологическим материалом искусствоведческого, театроведческого, историко-литературного анализа и широкого культурологического обобщения и постижения.

Книга В. Силюнаса об испанском театре XVII века глубоко современна. Ведь современность — это постижение предмета в пространстве живых коллизий и проблем сегодняшнего сознания.

Сентябрь 2000 г.