Книга Давида Иосифовича Золотницкого «Мейерхольд. Роман с советской властью» обязательно вызовет (и уже вызывает) весьма полярные оценки — от бурных восторгов до крайнего неприятия. Ситуация — очень мейерхольдовская: Д. Золотницкий справедливо пишет, что Мастер, помимо прочего, был и мастером театрального скандала, намеренно раскалывая зрительный зал на яростных сторонников и неистовых противников и без такой поляризации публики считая успех постановки неполным.
Сходность эффекта получается в силу острой концепционности книги Д. Золотницкого — она, как и предыдущие его работы — «Зори театрального Октября» (Л., 1976) и «Будни и праздники театрального Октября» (Л., 1978), примыкает к определенному направлению в мейерхольдоведении, начало которому положила теория «театра социальной маски» Б. Алперса. Далее социально-политический аспект творчества Мейерхольда разрабатывали А. Мацкин и Б. Зингерман, но острота концептуального подхода Д. Золотницкого сопоставима, пожалуй, именно с установками Б. Алперса. Вполне отдавая себе отчет, сколь велики потери смыслов при любой жесткой формулировке, позволю дать следующее наименование концепции Д. Золотницкого: «Мейерхольд — Бертольд Брехт русского театра». Или, как пишет автор «Романа с советской властью», эволюция мейерхольдовского творчества — это движение от условного театра к театру эпической трагедии.
Необходимо сразу четко и ясно определиться: любая наука, если она претендует быть таковой, — концепционна, и наука о Мейерхольде не является исключением. При этом ни одна из существующих теорий (например, «Мейерхольд — режиссер Условного театра» К. Рудницкого или «Мейерхольд — конструктивист» Г. Титовой) не способна схватить целое — мейерхольдовское творчество — во всей его полноте. Если перефразировать остроумное сравнение Ю. Бородая, то можно сказать, что соотношение между театром Мейерхольда и любой из концепций его сценического искусства такое же, как между картиной Рафаэля и ее мозаичной копией: каждое толкование творчества Мастера дает лишь ту или иную степень «дробности» в приближении к истинному изображению — и не более. Но — и не менее. Соответственно, чем больше будет трактовок сценического искусства Мейерхольда — хороших и разных, — тем полнее будет картина наших представлений о творчестве Мастера. Вполне реальным представляется появление таких, например, точек зрения, как «Мейерхольд — декадент», «Мейерхольд — художник стиля модерн», «Мейерхольд — футурист», «Мейерхольд — сюрреалист» и т. д. Иными словами, концепция задает ракурс взгляда, с помощью которого одно видится лучше, другое — хуже, третье — не наблюдается вовсе.
Поэтому сразу оставим в стороне праздные размышления о том, что не попадает в поле зрения новой книги Д. Золотницкого, и сосредоточимся на другом — что дает нам взгляд на творчество Мейерхольда в ракурсе толкования его театра как театра эпического, то есть — театра политического, театра социального, театра публицистического.
«Брехтовская» точка зрения позволяет Д. Золотницкому детально проанализировать законы театральности таких мейерхольдовских спектаклей, как «Мистерия-буфф» (в двух редакциях), «Земля дыбом», «Д. Е.», «Клоп» и «Баня», «Выстрел», «Последний решительный», «Командарм — 2», «Вступление» и проч., — то есть постановок, которые практически выпадают из рассмотрения в рамках концепции «Мейерхольд — символист», приверженцем которой выступает автор этих строк. К разговору о перечисленных спектаклях примыкает и разбор Д. Золотницким мейерхольдовских версий классических пьес: «Лес» — образец театра социальной маски; «Ревизор» — носитель форм обозрения; «Горе уму» — продолжение сатирической линии «Мандата».
Искусство Мейерхольда — искусство трагическое. Подход к раскрытию сути и содержания трагического у Мастера может быть разным и существенно отличаться в зависимости от принадлежности к той или иной из вышеназванных (или — каких-либо других) концепций. Д. Золотницкий в книге «Мейерхольд. Роман с советской властью» избирает линию личной лирической сопричастности жизненному и творческому пути Мастера, как бы погружаясь в перипетии судьбы художника и вживаясь в его чувства и переживания. Отсюда, по всей видимости, — столь ощутимая живая щемящая нота, сопровождающая повествование о «романе» режиссера и режима. А это и само по себе, как сказал известный персонаж, — «дорогого стоит». Нельзя не добавить, что определение «роман» дано книге отнюдь не всуе — литературные достоинства сочинения Д. Золотницкого вполне очевидны: автор демонстрирует тончайшее чувство — слова, стиля, жанра.
В аннотации сказано, что книга Д. Золотницкого предназначена для широкого круга читателей, и это действительно так: она по-своему будет привлекательна и для специалиста-профессионала, и для заинтересованного любителя в собственном смысле слова.
Июль 2000 г.
Комментарии (0)