Н. Макиавелли. «Мандрагора». Молодежный театр Алтая. Режиссер Сергей Бобровский
А. Островский. «Банкрот». Алтайский краевой театр драмы им В. Шукшина. Режиссер Сергей Бобровский

Представляю, как потешались друзья Макиавелли, читая его пьесу «Мандрагора»! И как негодовали блюстители нравственности. Еще бы! История адюльтера была рассказана автором с изрядной долей цинизма. Написанная подробно и тщательно, как того требовало время, пьеса втягивала в круг интриги все слои общества: от простого слуги до духовника-монаха. Надежды гуманистов Ренессанса на априорное благородство и величие человека рассыпались в едком смехе Макиавелли…

Спектакль «Мандрагора», поставленный Сергеем Бобровским, сохраняет литературную подробность первоисточника. Неспешно обнажаются причины и обстоятельства, соединившие героев. Зрителю дается возможность вглядеться в лица, вслушаться в слова, войти в атмосферу происходящего — того, что открывается за всей этой «эротической тусовкой». Ведь не ради грубой вольности ставился спектакль?..

…Пространство сцены, освещенное туманным, призрачным светилом, открывает мир распадающегося единства (сценография Ольги Смагиной). Еще красивы арки строений и тепла лепнина портиков и падуг. Еще изысканны одежды итальянцев. Еще в центре архитектурного ансамбля Весы — символ гармонии и равновесия. Но бацилла разрушения уже проникла в завораживающую взгляд красоту. Фасад здания жизни пошатнулся. И угол падения очевиден…

Главный герой спектакля Каллимако — Е. Бакуменко покорен красотой и неприступностью Лукреции настолько, что готов на все ради тайного свидания с ней. Вместе со слугой Сиро и лизоблюдом Лигурио — А. Кирковым сочиняется забавная, но подлая интрига (проходная по пьесе роль Сиро укрупняется игрой актера А. Корнева, его умением существовать в спектакле независимо от текста). Сиро то величественный, как Наполеон, то опасно изобретательный, как Бес, смел и нагл потому, что верно служит авантюрам хозяина. Его лицо — зеркало непредсказуемых эмоций. Сиро все видит, слышит и понимает. От него исходит порочная сладость аферы.

Муж Лукреции Нича — Ю. Виноградов самонадеянно чванлив и глуповат. Но не только. Когда речь идет о долгожданном ребенке, Нича становится доверчивым и трогательным одновременно. До слез проникновенно говорит он о своем желании стать отцом, не подозревая, конечно, что его откровенностью воспользуются мошенники. Да еще таким образом, что сам Нича будет способствовать измене собственной жены…

Пройдошливая компания входит во вкус одурачивания и так бесстыдно шутит, что становится не по себе. «Трибунал восьми», о котором с опаской лишь говорят герои, зримо присутствует в спектакле. Посланники инквизиции — зловещая восьмерка обмана в законе (длинные балахоны с капюшонами, скрывающими лица) — усиливает напряжение. Жутковатый свет струится со стен и порталов. На весах правосудия, превращенных в качели, резвятся пьяные слуги. Никогда не знавшие настоящей свободы, люди запутываются в подменах и перевертышах настолько, что попадают в собственные сети… Степенный монах Тимотео — Г. Асатиани, наставляющий прихожан, уговаривает Лукрецию изменить мужу. В нем органично уживаются горечь знания о мирских пороках и желание использовать эти пороки на благо прихода. Отсюда ироничное, печально-отрешенное поведение монаха.

Да и сам Каллимако, чьи планы почти уже сбылись, срывается. Злобно издевается над Лигурио, а потом устало признается, что без Лукреции не жилец он на свете этом. Что нужна она ему не на ночь, а на всю оставшуюся жизнь…

Но выпущенные из бутылки джинны порока диктуют свои правила игры. Обман вошел в силу, и ему нужны новые обороты. Вот и становится гордый Каллимако милым другом семейства Ничи с перспективой стать крестным собственных детей. А красавица Лукреция — Г. Чумакова, впервые полюбившая мужчину, будет по-прежнему терпеть ласки старого мужа, научившись со временем лгать и хитрить…

Замедленное вначале, действие набирает энергию ко второму акту, когда сами герои начинают ощущать дискомфорт, когда победа сродни поражению, а потери превышают обретения… Спектакль Сергея Бобровского «Мандрагора» — современная притча о заблудших. О том, что ложь и обман отбирают у человека самое важное — свободу. А без нее — уж точно! — не жильцы мы на этом свете.

В «Банкроте» вся сцена — мир купца Большова, осененный райскими птицами в мануфактурных свитках суперзанавеса (сценография Ольги Смагиной). Внушительный стол с горячительными напитками, обильными закусками и дымящимся самоваром — центральное место дома. Сюда стекаются все герои спектакля. Здесь, за разговорами и опрокидыванием рюмок, строятся планы. Слева — конторка. Здесь из мальчиков при лавке вырастают приказчики, а из приказчиков, если случится, купцы…

Чтобы попасть к хозяину дома, надо подняться по крутой лестнице, проскочить конторку и, исчезнув в дверном проеме, вновь появиться маленькой фигуркой на заднем плане, вырастая по мере приближения к столу изобилия. Мизансцены простроены таким образом, что одновременно работают несколько планов, создавая картину живого суетного мира.

Хозяин дома, купец Большов, — мужчина приятной наружности. В дорогом костюме, нарядном жилете, с тяжелой тростью в руках он очень не похож на замшелого купца-самодура. С первых реплик, иронически жестких, прорисовывается стиль несколько отстраненного его общения с домашними и «нахлебниками». Большов — Д. Паротиков умен. Снисходительно допуская к столу-кормушке, он крепко держит в руках людские судьбы. Но постепенно за внешней респектабельностью хозяина начинает угадываться усталость. Как будто вкралась внутрь тоска и пудовым грузом навалилась на сердце. Оттого тяжел взгляд потемневших глаз, а в голосе нет прежней силы. Даже предстоящая свадьба дочери мало волнует. Хочется уйти на покой, устроив напоследок грандиозный обман. Сочиняя авантюру банкротства, Большов Паротикова азартен по инерции. Где-то в глубине души — страх ошибки. Но знание рабской психологии «своих» людей возьмет верх и успокоит хозяина. Циничный расчет Большова мог бы вполне оправдаться, если бы бедное сердце приказчика не осветила любовь.

Режиссерская трактовка образа Подхалюзина — нетрадиционна. Да, этот нескладный, как будто вырубленный из полена Подхалюзин — М. Коваленко любит дочку хозяина, капризную, хамоватую, злую Липочку — Н. Макарову. Он просто обмирает от музыки ее танцев. Через гротескный рисунок роли пробивается щенячья нежность и убогая трогательность. Когда Лазарь искренне жалостно вопрошает: «Отчего не отдать за меня? Чем я не человек?» — и при этом такая несуразность, искореженность во всем облике, — невольно сжимается сердце от сострадания. Оказывается, сделки, заключенные в конторке со стряпчим, свахой и самим хозяином, произрастают на почве чувств — неизвестной, а потому и не существующей для Большова почве. Подхалюзин в спектакле не такой уж алчный и прагматичный человек. Так, подворовывает помаленьку…

Купеческая свадьба, сочиненная С. Бобровским по всем правилам трагикомедии, где смех перемешан с грустью, — самая сильная по актерскому ансамблю сцена. Она ценна и тем, что ведут ее молодые актеры Н. Макарова и М. Коваленко — достойные партнеры заслуженных артистов.

Нельзя не сказать об интересных ролях стряпчего и свахи. Сомнамбулическая походка Рисположенского — Н. Мирошниченко, его постоянный, но всякий раз неожиданный вопрос: «Это что у вас? Водочка?!» — вызывает бурную реакцию зала. Работая в сложнейшем жанре гротеска, актер не заигрывает с публикой, не «перебирает» в пластике и речи, создавая образ обаятельного, но падшего человека, чей быстрый ум и лукавый глаз прилично затуманены алкоголем, что, однако, не мешает ему, а похоже, и помогает, заниматься судопроизводством. Сваха — Н. Царинина, напротив, бурлит жизненной энергией. Ловкая, шустрая, практичная в мыслях и делах, острая на язык, симпатичная вымогательница являет классический вариант «персонажа Островского».

Второе действие спектакля проходит в холодноватом, стилизованном под модерн пространстве с овальными зеркалами, отражающими тени молодых хозяев. Тени, большие и темные, рождают мысль об утрате пусть несовершенного, но живого человеческого мира. Подхалюзин, одетый по моде, счастлив своей любовью. Робея и волнуясь, с восхищением смотрит он на Липочку, в облике которой смешались надменное снисхождение и брезгливое отвращение. Притягательная хищница в облегающем «золотом» платье немногословна. Ей достаточно взгляда, поворота головы, чтобы Лазарь, в ком еще осталось что-то совестливое, начал вести себя как подлец. Сцена с купцом Большовым, пришедшим из долговой ямы за своими же деньгами, — кульминация. Сгорбленный, как-то враз постаревший, хозяин явно не вписывается в новую жизнь дома. Ощущается напряжение. Дочь демонстрирует равнодушие. Зять виновато суетится. Большов, в котором усталости больше, чем надежды, просит помочь выбраться из кабалы. Он долго «не включается», не может понять, почему об этом надо умолять детей. Постепенно он начинает улавливать зависимость Лазаря от жены, его мучительная нерешительность, стыдливость вперемежку с жестокостью проясняют ситуацию обмана, рабской покорности и страха. С какой-то особой горечью говорит Большов — Паротиков дочери: «Прощайте, Олимпиада Самсоновна». Без потрясающих воздух проклятий, без эффектных жестов и жалоб тихо уходит старик из чужого теперь дома по знакомой лестнице вниз. Герой Паротикова близок к осознанию случившегося. К принятию своей вины и расплаты.

Тема финансового банкротства в режиссерском замысле — только повод для разговора о банкротстве нравственном. О разрушении образа и подобия человека… И хотя лихо вертится карусель торговли и юный Тишка бойко зазывает в магазинчик — всему приходит свой черед. Рано или поздно посеянное всходит. И надо отдавать долги. И собирать камни.

Спектакли Сергея Бобровского, объединенные одной темой, проникнуты чувством сострадания к людям. За внешней эффектностью мизансцен и неожиданным поворотом событий сквозит нищее по духу пространство жизни. Где никому не согреться и не спастись.