КЛИМ

Это странное утверждение о причинах учреждения «сценических игр» в Риме, возможно, и могло бы быть поставлено под сомнение, если бы не пьеса Шекспира «Сон в летнюю ночь». Одна из самых загадочных, но в основе своей имеющей выше описанный сюжет: «Мор не прекращался, но поскольку ни человеческое разумение, ни божественное вспоможение не смягчали беспощадного мора, то суеверие возобладало в душах, и тогда-то, как говорят, в поисках способа умилостивить гнев небес были учреждены сценические игры.». Не верить Шекспиру оснований нет, и поэтому причины, заставляющие учреждать сценические игры, как способ «умилостивить гнев небес», когда «ни человеческое разумение, ни божественное вспоможение» не смягчают «беспощадного мора», и человеку ничего не остаётся, как принять происходящее в его душе за единственную реальность, дающую надежду его телу, — нам кажутся не так уж беспричинными. Так ли это? Способны ли «сценические игры» «умилостивить гнев небес»? Очевидно лишь одно: нет никакого смысла в потере этой возможности

Вопросы 1-14, кроме 9

КУЛЬТ — ближайшее понятие в мифологическом словаре — «куль», в мансийской мифологии — «злой дух». Его войско «подвластно владыке загробного мира куль-отыру.» В коми-пермятской мифологии — «творец зла». «Поверья о них близки христианским представлениям о черте». Опасен «не сколько своей сверхестественной силой, сколько своими злобными проделками». Поэтому КУЛЬТ, судя по всему, — то что защищает, спасает человека от «куля»: система строгих правил защиты, Путь спасения. Беря свое начало из тех же источников, но, предпочитая ВЕРЕ — ЗНАНИЕ, он осознается иногда нашим сознанием немного другим понятием — ОККУЛЬТИЗМ. Это предпочтение знания — вере заложено в саму суть веры. Вне этого особого знания сам путь спасения невозможен, как и знание невозможно без веры. Ибо знание — корень древа веры, а вера — корень древа знания. Это знание и есть Путь, или Путь и есть знание. Ибо Путь веры и знания это путь МИСТЕРИИ и МИСТИЦИЗМА, корень и крона «древа познания», и это древо — «йогический способ использования разума, а не система знаний» или представлений о мире. Следование же этому пути, осознание мистериальное, видимое или осознанное, невидимое, мистическое, взращивание в себе этого древа-пути позволяет «из пустоты и невещественности Божества» являть в «пустом пространстве» театра «живых существ» как более предельную пустоту, более предельного приближения к АЙН СОФ АУР — предельной пустоте — «вневременной реальности чистого трансцендентного бытия», к царству «беспредельного света», где «из непознаваемой и не выразимой области своего собственного бытия возникает Бог, чтобы явиться в виде творения». Это «превосходит человеческое разумение», но не исключает восторга и дерзновения в следовании «чуду из чудес», что и есть то, что человеку дано в его «я есмь». Это осознанно МИСТИЧЕСКИ МИСТЕРИАЛЬНЫЙ ПУТЬ.

Клим. Фото из архива «Петербургского театрального журнала»

Мистическое… Мистицизм… что значит для театра и актера… Это обращение не к персонажу мифа об Эдипе или Психее, а к самому Эдипу, к самой Психее, живущим в ПСИ-ПРОСТРАНСТВЕ ПЕРСОНЫ актера. Это путь индивидуального бесстрашного шага, шага непосредственного контакта «высшего Я» персоны с «высшими силами». Это бесстрашный прорыв, вхождение «высшего Я» в «пространство сверх Я» это путь «Дионисия, который восходит мимо самозабвенно служащих ангелов, мимо двух источников: мистического и мистериального, веры и знания.

Что это значит для театра или мистериально-мистической реальности оккультного сознания его пси-пространства, ибо театр находится за пределами основного культового пути сознания, за пределами веры, заставляя верить в саму возможность веры. Театр может быть описан в терминах ДАО и ДЗЕН как территория оккультного сознания относительно конфуцианского менталитета очевидной реальности — это ДЗЕН МЕНТАЛИТЕТ ДАО СОЗНАНИЯ.

Последнее описание возможно максимально точно, ибо правильно удалено относительно страхов нашей ментальности, правильно абстрагировано. Но сам страх — первый враг «человека знания», кем является актер. Вернее, ПУТЬ АКТЕРА — ПУТЬ ЧЕЛОВЕКА ЗНАНИЯ, и на этом пути, как утверждает Кастанеда, первым встречающимся препятствием является страх. Почему? ДУХ ПУТИ посещает нас только в мгновения непосредственного контакта высшего Я внутри нас с Высшими силами вне нас, минуя посредников, минуя наш страх, ибо через нас, благодаря Беспредельному свету, в нас идущему, — к Беспредельному свету вне нас. Благодаря нашей Воле, нашему знанию как части мистерии Бытия, творится мистерия бытия, мистическим прозрением сути бытия. И в счастливые мгновения совпадения мистического в нас и мистериального вне нас возникает МИСТИЧЕСКАЯ МИСТЕРИЯ БЕСПРЕДЕЛЬНОГО СВЕТА — ТЕАТР.

Театр как мистерия знания не предполагает и не несет в себе априори веры в происходящее. Мистическое и мистериальное в театре неразделимы. Творящий мистерию беззащитен перед этой реальностью, признающей только реальность.

…

«Великое совершенство похоже на несовершенство»

«Великая полнота похожа на пустоту»

«Великая прямота похожа на кривизну»

«Великое остроумие похоже на глупость»

«Великий оратор похож на заику»

Это не полное, фрагментарное цитирование 45 главы «ДАОДЭДЗИНА» приоткрывающее занавес тайны нашего страха, порождаемого нашим прекрасным намерением соответствовать или видеть и творить соответствие, ибо в нашем представлении, нашем менталитете существует культ адекватности: полноты полноте, совершенства совершенству, великой прямоты великой прямоте, остроумия остроумию, ораторского дара ораторскому дару, кривизны кривизне, глупости глупости. В нашем сознании несовершенное несовершенно. Заика заика. А пустота пустота: так ли это? «Великое совершенство похоже на несовершенство». Что это значит? Только то, что желание соответствия заставляет выдавать кривое за прямое, глупость за остроумие, пустоту за великую полноту.

Что из этого следует? Только то, что мистификация — занавес, скрывающий от публики несоответствие мистицизма — личности актера, мистерии мифа, понимаемой иногда как профессия режиссера. Но «великая прямота похожа на кривизну; великое остроумие похоже на глупость, великий оратор похож на заику», лишь один из способов с помощью которых великое совершенство совершает «действие», которое «не может быть нарушено».

Выдавая одно за другое, являя в инь ян, в мужчине женщину, в женщине мужчину, играя с нашими представлениями о соответствии; остранняя и отстраняя («удаляя в лунном свете»), создавая особое расстояние между Персоной и Персонажем, творя особую зону видимости пути мистического в мистериальном, — театр ищет особый «канал сверхпроводимости» нашего сознания, за которым скрывается путь особой возможности, Путь предельного Света.

Как видим, намерение, сокрытое в Пути театра как Пути, почти слово в слово, вернее образно-зримо, совпадает с любым другим описанием намерения, сокрытого в любом другом пути: пути как возможности спасения. Но возможно, что путь театра — это путь последней возможности, когда «человеческое разумение» и «божественное вспоможение» бессильны. И тогда человеку ничего не остается, как обращаться к последнему прибежищу своей души, объятой пламенем «суеверия», — смеху. И возможно, что, услышав смех, разгневанные боги, переглянувшись и спросив друг друга, почему они смеются, посмотрят на «отверженных» творящих мистерии собственных заблуждений и улыбнутся. Вряд ли театр может претендовать на большее. Это не спасение, это лишь возможность пути..

П р и м е ч а н и е. Текст Клима дается во фрагментах по причинам, изложенным на с. 5 «К читателям и коллегам».