ДЕНЬ 2. ЧАСТЬ 2-Я.
В первую очередь в этом спектакле подкупает беспредельная искренность и непосредственность. Наверное, этим и отличается спектакль студенческий от большинства профессиональных. Ведь он пронизан духом игры и вседозволенности, а точнее — игровой вседозволенности, ведь здесь все свои — и в зале, и на сцене.
Конечно, кто-то не понимает. Как-то в антракте услышала разговор: «Да что же это такое! Сплошная пошлятина!» — «Где же пошлятина! Чем живем, о том и поем». А когда, скажите, студенты не выпивали, не гуляли, не любили? — Вот именно…
Тем более, что неисчерпаемый юмор, тонкая ирония и невероятная поэтичность, с которыми ребята преподносят самые «скандальные» сюжеты, дадут сто очков вперед самому взрослому и профессиональному театру, где, к сожалению, пошлость постепенно становится нормой и принимается «на ура», выдаваемая за «новые веяния в искусстве».
Но вернемся к спектаклю. Основой его стали пять сценических новелл: «Рустико», «Изабелла», «Суд», «Сундук» и «Сад». Поскольку изначальным материалом для спектакля были отдельные режиссерские работы студентов, все они не похожи одна на другую. Но именно полижанровость и многовариантность делают спектакль таким живым, дают ощущение полной свободы, которая и создает неповторимую атмосферу спектакля.
Здесь никто, собственно, не ставил себе целью напрямую воссоздать атмосферу Ренессанса, это скорее вариации на тему, поэтому спектакль, начавшийся в обстановке средневековой монашеской кельи, абсолютно органично завершается в очень условном пространстве обычной игровой площадки, а рядом с волшебными фресками, возникающими в глубине сцены, вполне могут соседствовать комната в общежитии, джинсы и рок-н-ролл.
Спектакль полон контрастов. Весь он в целом и каждая новелла в отдельности балансируют на грани комедии и трагедии, когда анекдот неожиданно перерастает в притчу, а фарс превращается в нежную и лиричную историю любви.
Как для новелл Боккаччо, так и для маленьких сценических новелл спектакля фоном является Чума. Это условие задается уже в первой новелле, отчего фривольные истории выводятся на уровень чуть ли не библейской философии. Грехопадение монаха и молодой девушки навлекает на всю страну проклятие Чумы. И картина любви превращается в картину смерти. С этого момента сгорбленная старуха с клюкой подкарауливает каждого, кто дерзнет желать в этой жизни чуть больше радости и любви. Ее старческий смех несется вслед молодому человеку, влезающему на балкон к возлюбленной, силуэт Чумы мелькает среди любовных утех неверной жены, которая через пять минут уже будет умирать на руках все простившего ей мужа, Чума появляется в толпе, сжигающей закон о смертной казни за неверность. И эта идея расплаты за грехи изживает себя только в невероятно красивом и светлом финале, где любовь становится уже настолько чиста и сильна, что побеждает даже смерть, а Чума превратится в белокурую жизнерадостную девушку.
Это очень светлый спектакль. И несмотря на то, что в Академии второй день «Декамерона» прозвали «Черным Декамероном», свет, исходящий от этих ребят, надолго остается в сердце. И если даже это ночь, то ночь любви.
Комментарии (0)