1. «Деятель театра, поскольку он человек, должен отдавать себе отчет в том, зачем он делает театр», — говорил Дж.Стрелер. Ваши варианты? ЧТО ТАКОЕ ДЛЯ ВАС ТЕАТР? ДЛЯ ЧЕГО ОН?
Точно так же, как для Стрелера — для людей. И если это нужно мне, может быть зачем-то нужно еще кому-то. Для меня это форма ухода от одиночества.
2. Театральный словарь: атмосфера, ансамбль, ритм, мизансцена, действие, конфликт, музыка. Определите, пожалуйста, что означает для вас каждое слово. Ненужное вычеркните. Впишите недостающее для вас.
В перечень терминов: атмосфера, мизансцена, действие, ритм, ансамбль, конфликт, музыка, хореография я бы, конечно, добавил и сценографию. Все это составляющие того процесса, который не расчленим. Эти понятия в свое время были обозначены Станиславским. А сегодня, взяв за основу каждое из них, можно построить театр, разумеется, не ограничивая себя только этим понятием. Ведь это только составляющие живого процесса театра. Атмосфера возникает вне спектакля, как результата. Она возникает от автора, от определенной компании актеров, от состава постановочной части спектакля. Это единое, которое состоит из множественности разного. Меня смешит, когда говорят: «Чеховская атмосфера». А спектакли по Чехову потрясающе пустые и безатмосферные. Любое определение несет в себе ограниченность. Что такое ритм? Здесь я банален: ритм — основа жизни. Основа любви. Основа движения планет. Что вообще может быть вне ритма? Нелепо говорить о ритме сценическом, когда в основе всего ритмы космические. Музыка? Это весь мир вокруг нас. Хореография — это тоже все, что нас окружает. Поток людей на эскалаторе — тоже своеобразная хореография. Хореография может обозначаться и полным отсутствием движений. Хореография — архетип театра, потому что театр вообще начался с танца. Ансамбль — это более глубокое, коренное состояние сценического сознания. Мизансцена — форма языка этого спектакля и природы этого театра. Нет абстрактно хорошей или абстрактно плохой мизансцены. Она бывает хороша в этом смысле, в этом языке, в этой природе пересказа. Что такое конфликт? Меня пугают такие вопросы. Терминологический подход типа: что такое шкунтубель, и что такое шерхебель? Шкунтубелем делается то-то и то-то, а шерхебелем — другое. Я думаю, конфликт — это череда радостей и огорчений, которые сопутствуют нам в жизни и которые, не дополучив в жизни, мы стараемся получить в театре. Я не силен в теории, потому что в работе руководствуюсь практикой жизни. Теория — это всего лишь инструментарий, подходы к тому, что Станиславский называл «бессознательное». И за что это бессознательное зацепится, одному Богу известно. Все это растет из одного корня, из одной сущности.
Владимир Туманов. Фото В.Васильева
3. Режиссура конца ХХ века. Что из нее останется живо? Какие принципиальные вещи не решены?
Что останется от Тихого океана? И какие проблемы существуют на глубине девять тысяч метров? Нужно быть сверхспециалистом, чтобы покрыть это пространство, которое называется или обозначается как режиссура. И это все противоречиво, и проблемы здесь очень разные. Самая большая проблема в культуре. И в том, что в связи с этим уходит культура дела. Хотелось бы, чтобы это сохранилось. Сюда входят и профессионализм, и этика профессии, и эстетика профессии. Дело не в том, что время жесткое. Времена были и похлеще, наверное. Театр — это место поэтов. А поэзия из театра ушла. Уникальность факта русского театра — это репертуарный театр. То, что является нашим национальным достоянием, которое сейчас нещадно разрушается, если уже не разрушено вообще. Театр в России — больше, чем театр. Беспокоит это, а не режиссерские проблемы. Сохранится ли уникальный организм русского театра, который был подготовлен мощной литературой, прорвался Чеховым и Станиславским и очень много дал мировой культуре.
4. Ваше этическое кредо.
Никогда не задумывался об этом. Есть гении — злодеи, и добрые — не гении. Этическое кредо режиссера ничем не разнится от нормального человеческого. Критерий один — твоя совесть.
5. Режиссура: искусство и ремесло. В чем диалектическое взаимодействие этих понятий и в чем конфликт их?
…
6. Смерть театру в ХХ веке предрекали дважды. Что угрожает театру сегодня?
Все, что я высказал, не уменьшает меру моего оптимизма. Поэтому предрекание смерти театру я кроме как глупостью никак назвать не могу. Если происходит отток зрителей, значит театр уходит в какие-то подвальчики, и совершается какая-то внутренняя духовная работа. Видимо, есть в человеке вещество, которое все время толкает одних заниматься театром, других смотреть на это. Это органичная составляющая человеческой природы и жизни.
7. Что такое лично для вас «живой театр»?
Это всегда дело конкретного случая, потому что просто дать определение «живого и неживого» театра невозможно. То есть обозначить-то можно, но это ничего не передает. Для меня живой тот театр, который почему-либо меня волнует. Еще никто не дал определение жизни вообще. Что такое живой человек и что такое мертвый? Потому что мертвый — это мертвый, а живой — это живой.
8. Ваши самые сильные театральные впечатления за всю жизнь?
Лет сорок назад я посмотрел «Щелкунчик» в Кировском театре. Это был год шестидесятый. Я жил на Васильевском острове. Было очень много обрубленных людей, послевоенных домов, дровяных сараев. Обшарпанный город, красивый разрушенной красотой. А когда я попал в театр, то увидел другую красоту. Это не было жизнью, это была какая-то другая среда.
Из более осознанных впечатлений — это «Униженные и оскорбленные» Товстоногова в Ленкоме. Он запомнился другой гранью — состраданием. По-настоящему сильных театральных впечатлений, которые остались засечками на сердце, не так много. Это «Свои люди — сочтемся» Додина в ТЮЗе. Спектакль брал всеобъемлющей мощью энергии, потрясающим, фантастическим существованием актеров: Лебедев, Соколова, Каморный, Тараторкин, Шуранова, Федоров, то, что называется ансамблем. Это был праздник талантов и ненапряженного искусства. И какая культура театра! ТЮЗ тех лет — это был уникальный театр! Сейчас дилетантизм списывается под постмодернизм. Поставь козе рога лося, и это сойдет за постмодернизм и будет долго обсуждаться. А то был театр цельный и гармоничный по всем составляющим. Он был — организм.
Последние годы очень редко удается что-то посмотреть, поэтому трудно говорить про последние впечатления. Мощное впечатление было от «Вишневого сада» Брука. Пространство этого спектакля абсолютно прозрачное, и он меня потряс духовным горизонтом. Он и наивный, и гениальный. В этом спектакле можно долго идти к горизонту — и не подойти.
9. Исполнилось 100 лет МХАТу. Идея русского репертуарного театра — что это: стопор, кризис или надежда?
Идея русского репертуарного театра — это было бы надеждой для театра. Сегодня мера цинизма властителей, духовной нещедрости и очевидного вырождения народа такова, что говорить о театре, который является составляющей этого народа, очень тяжело. И вырождение театра множится телевидением, бесконечно фальшивыми уродскими юбилеями. После этого человек пойдет в театр? Да еще «как в храм», как говорил Станиславский? Слишком доступен стал артист. Он был тайной, загадкой. А тайна из артиста, из театра ушла. Зритель шел в театр за таинством, за страстью, за высотой.
10. Актер — художник или исполнитель, интерпретатор или создатель?
В момент спектакля, по-настоящему, творец один — актер. Все остальное — подготовка к этому, организация смысла, пространства. Мы договариваемся, куда мы плывем: либо на Кубу, либо на Суматру. Это разные маршруты и разные фарватеры. Без этого плавания не получится, и будут одни рифы. А в момент факта театра единственным творцом является актер. В этот момент им уже никто не может управлять, один Господь Бог.
11. Бергман говорил: «Актер — брат и саботажник». В чем заключается братство и в чем — саботажничество?
Почему актеры — саботажники, надо у них спрашивать. Для меня они товарищи по делу. Подельники.
12. Существует ли для вас понятие актерской школы? Какой вы себе ее представляете в идеале?
Конечно, есть понятие актерской школы. Но школа — школой, а индивидуальность — индивидуальностью. Школа не определяет меры одаренности. Школа — это азбука, тот минимальный набор, которым человек может оперировать. Идеальную театральную школу я представляю, как студию при театре. Актеру нужно как можно раньше почувствовать вкус сцены. А не заниматься разборкой на элементы: сегодня занимаемся действием, завтра конфликтом. Это настолько выхолащивает всю природу театра!..
13. Если бы вы имели возможность собрать собственную труппу со всего мира — из кого бы она состояла?
Не буду перечислять, потому что обижу тех, кого не упомяну.
14. Как вы относитесь к идее открытых репетиций (Бергман, Эфрос)?
Я очень стесняюсь, когда чужой человек приходит на репетицию. Кого-то это подогревает, стимулирует, и мы знаем эти примеры. Последнее время Виктюк стал проводить открытые репетиции. Это очень индивидуально. Я к этому не готов.
15. Петербург. Ваши взаимоотношения с ним. Взаимоотношения с ним вашего театра?
Сказать, что я люблю этот город — это ничего не сказать. Он не перестает меня удивлять. Я очень много хожу по городу пешком, и он удивляет меня во все времена года. И любое посещение Лондонов, Амстердамов, Парижей прекрасно еще тем, что связано с возвращением в этот город. Его можно сравнить только с Венецией, но не каналами. Просто это то, что не должно было возникнуть, но возникло.
16. В диалоге с кем вы находитесь?
…
17. Как вы ощущаете сегодняшнюю петербургскую театральную ситуацию?
Мне она кажется довольно привлекательной, во всяком случае, куда более интересной, чем несколько лет назад. В городе работает целая компания, «красная бригада» интересных режиссеров.
18. Рядом с вами за круглым столом: А.Праудин, Г.Козлов, Клим, А.Галибин, Ю.Бутусов, Г.Дитятковский, В.Крамер. Что вы скажете об этой компании и о том, что ее принято называть «новой волной»?
К счастью, это все достаточно разные режиссеры. Про «новую волну» — это расхожая фраза, которая ничего не говорит. Как серия ЖЗЛ. Была драматургия «новой волны», в которую входили совершенно разные авторы. Чтобы серьезно о них говорить, нужно хорошо знать, а мне редко удается посмотреть. Когда мы с ними встречаемся, то находим общие разговоры. Ведь в большинстве своем мы народ «безлошадный». Сейчас стало возможно, что собирается компания на один спектакль, и это, по-моему, процесс очень хороший. Это сильно помогает всей нашей компании. Случается так, что в одной труппе не найти артистов наиболее адекватных режиссерскому решению. В труппе могут быть и более сильные артисты, но нужен именно кто-то другой. Поэтому я «путешествую» по театрам с творческим интересом.
Комментарии (0)