Драматургия каждого нашего номера имеет, как и всякая драматургия, свое «исходное» событие. И хотя задуман «актерский» номер был раньше, «исходным» оказался один короткий разговор. Не так давно очень хороший петербургский режиссер на мой вопрос, когда он наконец выпустит в Москве спектакль (уже давно репетирует с несколькими звездами), ответил: «Наверное, никогда. Они перестали понимать смысл репетиции. Зачем пробовать, искать путь в неведомое, если зал хлопает при одном их физическом появлении? На репетиции они смотрят на часы: где-то в это время текут денежки… Спектакль — всегда поход в неизвестное. Если они не захотят туда идти, я не выпущу спектакль…»
О том же самом горевали многие режиссеры на страницах № 63, поэтому в номере под кодовым названием «Красная актерская книга» мы попросили его героев и авторов ответить на вопрос, какие качества актерской профессии пора заносить в Красную книгу.
Еще недавно этот вопрос не стоял. Когда-то, в № 16, давно ставшем библиографической редкостью, я писала: «Кажется, это первый и единственный номер „Петербургского театрального журнала“, где нет ни одного критического замечания — одна только обоснованная любовь». Обоснованная — хочу подчеркнуть. Но время изменилось, «обоснованно» любить задыхающегося, спешащего, на скорую руку сшившего роль артиста нелегко. А ему еще труднее любить усталого, тоже спешащего критика. Замкнутый круг. И по обе стороны рампы совсем не так много тех, кто не смотрит на часы и, едва окончив институт, не мчится куда-то, повторяя: надо жить.
Вопрос — как жить. Потому этот номер — номер, в какой-то степени, актерской саморефлексии. Он о тех, для кого театр все еще главное, а репетиция — «любовь моя».
К тому же меняется сам состав актерской профессии. Об этом бы поподробнее, но, как всегда, некогда. Одним словом, в свои сценические права все чаще вступает «радиотеатр». Актеры интонируют и ритмизируют, глядя в зал, и называется это нынче «отношениями актера и текста». Характерно, что не «человека и человека», не «актера и роли», а именно актера и текста: как абстрактный «поэтический» текст стали восприниматься пьесы, построенные совсем по другим законам. Но это я о «высоком».
А статистика нашего сайта явно доказывает: театральному сообществу важнее не спектакли, а жизнь, тот социальный кошмар, в котором мы живем — стоит лишь выйти из театра.
Абсолютно катастрофической оказывается ситуация с Домом ветеранов сцены. Вот уж — кому Химкинский лес, а кому — ДВС…
18 апреля в Санкт-Петербургском отделении СТД РФ, в преддверии съезда СТД, прошла отчетно-выборная конференция. Мизансцена напоминала заседание в клубе колхоза «Новая жизнь» деревни Пекашино, когда все молодые — на фронте, а в зале — небольшое количество усталых пожилых тружеников, покорно взирающих на президиум, сидящий, как и полагается, на сцене, за столом с мятой скатертью (в их числе и «уполномоченный из района»: вместо Ганичева «по продразверстке» выступал верный соратник Александра Калягина Евгений Стеблов)… Возрастной состав поражал сразу, потом ревизионная комиссия в лице Александра Петрова скорбно доложила: моложе 35-ти — всего 3 (!) человека, зато старше 65-ти — 43, между 55 и 65-ю — 47… Средний возраст собрания — 55 лет. Это и есть реальное состояние СТД, куда не идут молодые (кто-то из выступавших отчитался, что привлек в организацию двух молодых актеров, прельстив их не путевками, нет — зачем им захудалые дома отдыха СТД, — а возможностью некой благотворительной деятельности). Этих молодых артистов тоже — в Красную книгу.
Зам. председателя СТД России Геннадий Смирнов, как бы упреждая тему, сделал сообщение о грядущей лучезарной реконструкции ДВС. И когда настал час выступления председателя Совета ветеранов Дины Петровны Кальченко, она четко и внятно все изложила, рассказала о бедах дома (от растрат и пьянства до грядущего расселения, поскольку СТД передал дом федералам, которые якобы сделают ремонт и вселят стариков назад). Зал долго и сочувственно аплодировал. Выступали, прося конференцию о помощи, и другие ветераны. Но председатель правления С. И. Паршин убеждал зал: «Это не наша проблема, у нас нет права вмешиваться, все решает Москва, наша хата с краю»… Но почему не противостоять Москве — этого вопроса Сергей Иванович не затронул…
Еще в перерыве я, как и положено по регламенту, положила в ящичек президиума записку «Прошу слова». И вот выступления заканчиваются, а меня все не выкликают. Пришлось встать: «А где моя бумажка?!» — «Не было никакой твоей записки», — уверили из президиума. Меня, привыкшую к подобным манерам и манипуляциям СТД (Г. Смирнов не раз объяснил залу, что, если кто не понимает, ДВС — это мой многолетний примитивный пиар-ход), совсем не удивило, что именно МОЕЙ записки нет в ИХ коробочке, — и я пошла выступать… А вопросы у меня были простые: почему бы СТД, уже не первый год обманывающему стариков, не обнародовать документы, по которым федеральные власти гарантируют возвращение ветеранов (интуиция подсказывает, что не для стариков будет делаться многомиллионный ремонт). Смирнов все время говорил, что Калягин даст каждому гарантийные письма. Но, простите, Калягин и СТД уже не собственники золотого участка на Петровском острове, и такие письма — «заявления в горбаню». Более того, ходят слухи, что на месте ДВС будут апартаменты для болельщиков (строится стадион) и что уже давно на планах Петровского нет никакого ДВС и все будет принадлежать Газпрому. Если это не так — почему не обнародовать договор? Иначе получается, что Союз театральных деятелей, растратив миллионы, теперь на каких-то условиях отказывается от собственности?! Как ни кинь — все клин, тупик, беспредел. В договоре каждого живущего в доме есть положение, по которому его не могут никуда переселить без его согласия. Правда, ничего не стоит объявить дом аварийным (хотя он не авариен) и вывезти всех «по жизненным показаниям» с помощью МЧС…
А потом выбирали Председателя. Было предложено три кандидатуры: народные артисты С. Паршин, Н. Иванов и О. Басилашвили. «Есть самоотводы?». И тут поднялся Басилашвили: «Есть. У меня — самоотвод». — «Почему?» — «Потому что мне стыдно находиться в зале, где творится такое безобразие по поводу Дома ветеранов!» Олег Валерьянович говорило горячо, взывая к совести собравшихся, к безгласному правлению, к притихшим Стеблову и Смирнову. И, наконец, произнес: «Я признаю работу правления неудовлетворительной и прошу занести это в протокол». Это было по-настоящему красиво и весомо! Спасибо, Олег Валерьянович, и браво!
А дальше оставалось тайным голосованием выбрать делегатов на осенний съезд СТД. Из всего списка вычеркнули только две кандидатуры: Д. Кальченко и М. Дмитревской. Что не выберут меня — я знала и, честно сказать, не хотела (слишком тяжело чувствую я себя среди «выборщиков», наполняющих съезды СТД). Но была уверена — выберут Дину Петровну. Нет. Вычеркнули нас двоих. И только. Согласитесь, это же драматургия? Комментарии излишни. Остается одна надежда: Олег Валерьянович Басилашвили.
СТД уже несколько месяцев не переводит дому деньги на содержание, и проедаются остатки и без того растраченных средств, добытых стариками на ремонт. Апрель прошел. Вынесено решение о расселении. Ветераны подают в суд.
Или вот герой актерского номера Илья Дель — нынешний Ромео. Пишу, опасаясь, что этот абзац не влезет в сверстанный номер. Потому что ситуация — вот она, позавчерашняя… С детства игравший в театре «Предел», Илья столкнулся с беспределом: — 31 мая, 6 вечера, я выхожу из метро «Гостиный двор» и вижу большое скопление народа: пресса, милиция… Встретился с другом, художником Иваном Титковым, спрашиваю: «Это что?» — «Это марш несогласных».
Как только люди вытащили плакаты и стали что-то кричать — их моментально стали хватать. Зрелище необычайное, завис вертолет, ну, думаю, задержусь, посмотрю… И за одну минуту мы оказались в кольце ОМОНа. А дальше я полетел к автобусу — как в сказке: меня схватили под руки, приподняли и понесли. «За что?» — «Тебе сегодня повезло, кроссовки хорошие» (это они так мило шутили…). Ничего не объясняя, нас, 16 человек, похватали и отвезли в отделение милиции № 2 на Садовой улице, отобрали документы и очень долго держали в коридорах. Часов шесть. Потом нам принесли типовые протоколы допроса. Понимаете, ведь никто не допрашивал! А принесли текст, куда только имя вписывается: «Дель Илья Владимирович», а дальше для всех одно: участвовал в акции, кричал «Долой Матвиенко!», «Свободу Конституции!» и т. д. Обвинение по двум статьям: участие в несанкционированных акциях и неповиновение. Я написал, что не согласен с протоколом, но это не имеет никакого значения. Нас, 10 человек, оставили на ночь в крошечном помещении, рассчитанном на двух-трех человек. Мы даже сидели по очереди, дышать было нечем, ужас, унижение. Но, знаете, люди оказались прекрасные, очень интересные, интеллигентные, смелые, остроумные. Мне кажется, если так будут людей без разбора хватать, года через два уже вся страна будет выходить на эти акции. После мучительной ночи нас открыли только в три часа дня! Издевательство абсолютное! Еще два часа ждали в автобусе. А дальше в суде № 203 на ул. Красных текстильщиков известный судья Кузнецов (оппозиционеры говорят, что он судит безжалостно, не разбираясь) перенес суды по месту жительства. Жду теперь повестки.
Знаете, раньше я только слышал, что есть оппозиция, а теперь я узнал этих людей, они правда прекрасные. Придут на мой спектакль. А мне придется, видимо, ходить теперь на их акции… Видимо, власть хотела взять несколько зевак, чтобы запугать, чтобы неповадно было. Но эффект-то обратный! Можно, я не буду комментировать?
Считайте, что это мой постскриптум к статье Е. Горфункель: «И. Дель готовится к роли подсудимого по месту прописки». Власть делает все для того, чтобы каждый из нас стал оппозиционером. И даже тот, кто не имел к политике отношения, буквально насильно вербуется властью в несогласные.
…Вот такой «актерский номер» получается. С одной стороны — Олег Басилашвили, с другой — Илья Дель… Вот такие «взаимоотношения актера с текстом». Самый важный текст оказывается нынче за пределами театра. И в лучшие театральные эпохи актеры транслировали его, не пользуясь буквами, владея особым секретом «воздушно-капельных» путей передачи.
Июнь 2011 г.
Комментарии (0)