Людмила Филатова Ваш театр носит название Театральная мастерская «АСБ». Эта мастерская в первую очередь занимается «выделкой» спектакля, воспитанием актера или выращиванием зрителя?
Алексей Янковский Воспитанием актера, выделывающего спектакль, который выращивает зрителя… (улыбается). Меня часто спрашивают, хотел бы я поставить своего Шекспира, своего Чехова… Но для того чтобы это сделать, нужен, как минимум, свой театр и свои артисты. А театра нет, есть мастерская, которая работает на других территориях…
Есть челябинская «Чайка», екатеринбургский МакДонах, черниговская «Анна Каренина» и много другого, хорошего и плохого. Конечно же, о своем театре я мечтаю, как всякий режиссер. Но театра нет, есть мастерская, которая называется, если быть точным, «Санкт-Петербургская театральная мастерская по реабилитации актеров государственных и академических театров драмы». В этой длинной формулировке заложена очень простая, банальная вещь (правда, как сказал герой одной пьесы, «чем банальнее песня, тем больше в ней содержания»…). Я помогаю превратить актерство в профессию, а не в образ жизни. Потому что жизнь есть жизнь, а театр может отнимать ее либо подменять ее — и это неправильно. Как прийти в театр надо живым, так и выйти из него нужно тоже уметь живым. Не надо там умирать по приказу критика Белинского. В этом и заключается главный мотив мастерской: я помогаю человеку сделать это занятие предметом деятельности, чтобы у него оставалось время для жизни, а значит — для Веры и еще для чего-то… Реабилитация — это попытка вернуть актера в профессию, попытка придать профессии ее изначальное сакральное звучание.
Мария Смирнова-Несвицкая Но сегодняшний театр это звучание, судя по всему, не особенно интересует…
Янковский Об этом и речь. Почему сейчас в театре так трудно что-то сделать? Потому что там поселились люди. Все там живут. Ну как я могу прийти к кому-то домой и устраивать там свой мир? Представляете, вдруг к вам кто-то вламывается, начинает что-то менять, переставлять в доме предметы?.. Возмущение понятно. Поэтому в театрах я всегда начинаю с того, что долго уговариваю людей не работать со мной. Я же «переформатирую». Потом они уже не смогут вернуться к прошлому порядку. Я и из преподавания ушел из морально-этических соображений. Зачем же выпускать НЕФОРМАТ? А «формат» вписывается в современную массовую культуру, в любой сериал. При этом актеры все же чувствуют, что, даже будучи востребованными, остаются не реализованными. Сколько бы ни играли, как бы заняты ни были — не могут реализовать свой потенциал, свое божественное предназначение. И умирают от этого. Ну, или не умирают. Но такое состояние разъедает душу.
Спектакль может состояться на нескольких уровнях — на уровне типов, архетипов и самое высшее — уровень образов. А сейчас большинство того, что я вижу, делается, в лучшем случае, на уровне типов. Зритель смотрит. Ему забавно. О, такие же звери, они так же ходят, так же курят и носят свои пиджаки. Но театр не зоопарк… Это должно уйти, провалиться в небытие! То, что я говорю, — не реплика разочарования, это реплика знания. А незнание, пренебрежение законами бытия — наказуемо. По поводу зрителя — как там? Выращивание зрителя? Это же вопрос идеологии. Даже Михалков кричит: не вопрос — как жить. Вопрос — для чего. У евреев есть специальный день, когда они с утра до вечера должны сидеть и думать, задавать себе вопрос — зачем человек живет.
Филатова Один зритель-неофит, посетив «Злой спектакль», сказал: «Я больше сюда не приду, потому что меня заставляют думать про неприятное!» Это — комплимент или проблема?
Янковский Для меня — комплимент, для него — проблема. Он ее будет решать не сегодня и не сейчас. Но обязательно будет, как бы долго ни откладывал «на потом». Но моя задача — сказать ему об этом. Чтобы потом, когда я предстану, — меня не упрекали: почему ты не говорил? Это есть служение. У Аверченко, помните, директор театра объясняет вновь прибывшему актеру: человек, пришедший в храм, называется прихожанином. Человек, пришедший в театр, называется зрителем. Даже если до этого он назывался вором, убийцей и фальшивомонетчиком… Здесь он зритель. Способен ты всех, кто пришел в зал, превратить в зрителей? Опять-таки вопрос профессионализма…
Смирнова-Несвицкая Людям же разное нужно от театра, кто-то идет за праздником…
Янковский А у нас и так сплошной праздник. Разве не новогодние елки театры играют круглый год?.. Театр серьезное дело. Меня понятию о профессии научила мама. Когда я учился на актерском, она приехала навестить меня. Я ее встретил, а она, герой соцтруда, говорит: «Разве у тебя сегодня нет занятий?»
Я отвечаю: «Есть, но я отпросился». Минут через пять она мне выдает фразу, которую я запомнил на всю жизнь: «Леша, по-моему, ты занимаешься несерьезным делом». То есть все, что можно отменить, — несерьезно. И к профессии не имеет отношения. А вот то, откуда нельзя отпроситься, — профессия, и она дается свыше. Ты можешь любить это дело, заниматься им, но профессию тебе могут не дать. Не посчитать нужным. Ты можешь делать все, но интересовать понастоящему должны только большие величины, выбор между добром и злом. Все остальное — лишь смена сюжета. Главное — выбрать. Чтобы было место, куда человек должен прийти посмотреть на мир и задуматься «о неприятном», о сущности бытия. Человек, может, и не обязан думать об этом в жизни. Но театр обязан ему об этом напоминать.
Филатова Многие отмечают, как вы бережно относитесь к выбранной пьесе. Близка ли вам точка зрения, что время концептуальной режиссуры проходит, а роль слова возрастает? Вы — противник радикальной режиссуры?
Т. Бондарева в спектакле «Девочка и спички». Фото из архива театра
Янковский Роль слова со дня сотворения мира не меняется. Мы можем делать вид, что это не так. Но это так… «Сказал человек, что Бог есть, — вроде как и есть. Сказал человек, что Бога нет, — вроде как и нет. А есть Он или нет — одному ему, Богу, известно…» Знаете, каждый будет отвечать за свои заблуждения. Я — за свои, а вы за свои.
Не понимаю, что такое радикальная режиссура. Что такое радикальное — понимаю. Это же медицинский термин. А банальная режиссура состоит в умении сложить части, если они есть. Если нет, ты вынужден заниматься педагогикой, чтоб хотя бы их вырастить. Хватит ли у тебя дальше сил еще их сложить, то есть заняться непосредственно профессией, это отдельный вопрос. Одна моя знакомая как-то сказала, что не может выйти замуж, потому что все время переделывает мужчин. Встречаю ее, спрашиваю, как успехи. Она отвечает: «Одного переделала, но жить с ним уже сил не хватило». Так и в театре — не могу сказать, что всегда доходит до режиссуры.
Филатова Какова же сейчас главная задача режиссуры?
Янковский Имея в виду, что поэт в России больше чем поэт? Восстановить идеологию театра. Без нее все мертво. Театр — это идеология. Знаете, как говорят — играть надо правильно. Не знаешь, как правильно, — играй быстро. Быстро, весело. Но ведь есть вещи, над которыми смеяться нельзя. Как бы Бог ни отлучался в это время. И с точки зрения времени «Комеди Клаб» — не такая уж безобидная вещь. Со стороны другого мира давно уже идет идеологическая война. Все, что разрушает наше общество, получает премии и призы… И очень трудно этому противостоять. Но «что это за творчество, которое в трудный момент не может спасти своего творца?» — писал Набоков, и он был прав. Все, что мы сделали по-настоящему, — не даст нам умереть. И это так. Сколько у нас режиссеров… Сколько зубных врачей… Моей знакомой сделали зубы, но жевать она ими не может. И говорить не может. Это и есть невладение профессией… Вот, кстати, матрешка, китайское изобретение. Оно символизирует то, что в жизни каждый твой последующий шаг должен вмещать предыдущий. Это есть рост объема. Ты остаешься прежним, только объем растет. Единообразие. Потому я единообразен.
Смирнова-Несвицкая И тебе говорят: «Сколько можно ставить Клима?»
Янковский Говорят. Сколько нужно, столько и буду ставить. Я согласен с чеховским Треплевым — дело не в старых или новых формах, а в том, что человек пишет, поскольку это свободно льется из его души. Я же не лукавлю, ничего не придумываю, ну вот, льется из меня. Тексты Клима когда-нибудь перейдут в разряд философских, потому что этот автор открывает в Шекспире и Достоевском нечто важное для нового времени. Достоевский говорил, что искусство спасет мир, так как оно всегда против природы. Лишь победив свою природу, этот слепой и бессмысленный механизм, человек может стать Человеком. Не превратиться в толпу. Она и Христа убила… Театр тоже борется против природы человека. Это известные вещи, но непопулярные сегодня. Заниматься культурой сейчас — подвиг. Стоишь перед публикой, и, если за тобой нет пространства от Гомера до Бродского, если запас маленький, тебя просто сдует в зал. Клима можно ведь и по-другому играть… Но с другой формой сейчас не устоишь. Потому что форма — это закон сохранения энергии в данное время и в данном пространстве. И это театр для будущего.
Филатова Одна из последних ваших работ — «Валентинов день». Из всего массива «новой драмы» — выбран именно Вырыпаев. Почему?
Янковский Не я выбираю сюжеты, это они меня выбирают. Это ведь не мое предложение. Я в 2005 году делал читку по «Валентинову дню» на фестивале в «Балтийском доме». А потом мне предложили сделать спектакль. Должны были играть Унтилова (это по судьбе ее роль), Рассказова и Лыков. Но что-то тогда не срослось. Прошло время, и мне в Молодежном театре предложили поставить спектакль.
Я спрашиваю — какой? Мне говорят — выбор за вами, и, когда премьеру назначили на 22 июня, я понял, что это завершение мистической истории… «Валентинов день» заканчивается словами «и началась война». Это были сжатые, почти катастрофические сроки, но в датах что-то есть… Меня интересовало это произведение, потому что оно написано было под культурным влиянием. И я вам скажу: Рощин жил, Рощин жив, Рощин будет жить. При попытке его подмять, подменить идеалы — ничего бы не получилось, а у Вырыпаева вышла замечательная пьеса, в которой есть горизонтальность, плоскость сегодняшнего времени. «Валентинов день» современен своей уплощенностью. И играть эту пьесу как бытовую — нельзя. Решение было подсказано тем, чем я по жизни занимаюсь, — отдать Богу Богово, кесарю — кесарево. Шишкин все это понял прекрасно, все эти стаффажи — плоские люди, и звезда, и мальчик, который все равно смотрит в небо…
Д. Поднозов в спектакле «Активная сторона бесконечности». Фото А. Жукова
Смирнова-Несвицкая Что вообще должно быть в драматургическом тексте, чтобы тебя заинтересовать?
Янковский Человек. Я не знаю, правда, насколько он интересует сегодняшнего зрителя. Не сюжет, не прочая дребедень, а человек.
Филатова Чего вам сейчас не хватает? В драматургии, в театре?..
Янковский Человека. У Шипенко в «Камикадзе» начальник авиаотряда говорит: «Людей не хватает.
У меня пятьдесят человек в отряде, и только трое
летчики». Людей не хватает! Другого — переизбыток.
Превращаемся в какую-то массу. Но, отказываясь
мыслить, мы идем к катастрофе. Это пока самолет
выровнялся, есть иллюзия благополучия… «Есть
ли между вами такой человек, — говорит Спаситель,
— который, когда сын его попросит у него хлеба,
подал бы ему камень? и когда попросит рыбы, подал
бы змею?» (Мф. 7,
Филатова «Итоги десятилетия». Сейчас модно говорить о «нулевых». Для вас это эпоха, принципиально отличная от условных «девяностых», «восьмидесятых» и пр., или же просто хронологический период?
Янковский Это же известный случай: когда в мастерской сохла картина Малевича, пришел другой художник и, решив, что перед ним просто свежий холст, записал ее. «Как! Здесь же была моя картина!» — «Нет, старик, ты ошибаешься, здесь ничего не было, пустое место!».
Может, и правильно, что всякое новое поколение ведет себя так, как будто до них ничего не было… Это их право. А мое право напоминать о том, что это не так. Мы за них в ответе. Раньше был МХАТ — и был андеграунд, а когда вертикаль наклоняется, поворачивается и ложится, то время становится линейным.
Нет верха и низа, нет возраста, нет иерархии. Дети не понимают, как жить, — и старики тоже, потому и нет уважения к старости, и самого возраста нет. Можно на молодой жениться, никто не осудит, понятия иерархии — нет. Начальников не уважают. Власть — не власть. Но это нормальное состояние линейного времени. Когда выстроится новая вертикаль, тогда будет новый мир. Новое время. Про «нулевые» можно сказать: «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи». Мир разделился на тот и этот свет. На тех, кто живет прошлым, и тех, кто не боится принять то, что придет. Но театр, настоящий театр — форма духовности, спасающая жизнь.
Смирнова-Несвицкая Так что… Мастерская «АСБ» без работы не останется…
Янковский В «Маленьком принце», помните, — крыса, которая была на планете одна. Ее вечером приговаривают к смертной казни, а наутро милуют, потому что она единственная.
Январь 2011 г.
Комментарии (0)