Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

ПОЗДНЯЯ ЛЮБОВЬ

М. Горький. «Дети солнца». Театр на Васильевском.
Режиссер-постановщик Владимир Туманов, художник-постановщик Александр Орлов

Буквально через несколько дней после спектакля взгляд случайно задержался на книжной витрине магазина на улице Пестеля, оформленной новинками. «Павел Басинский. Страсти по Максиму. Горький: 9 дней после смерти». Белый фон, черно-красные буквы, знакомый c пионерского детства прищур узких глаз c обложки… Молодым легче, они свободнее в восприятии, а в наших головах — раз и навсегда вбитый на школьных занятиях скучный круг пафосных стереотипов: пролетарский писатель, Сатин и Лука, моржовые усы, сочинение «по матери», босяки, «глупый пингвин робко прячет» и т. д. Мертвечина — никакие быковы и спиридоновы не помогут. Ну, правда, еще «Васса» c Инной Чуриковой, «Старик», позже, в студенчестве, — потрясение: «Жизнь Клима Самгина». Взять все же полистать?.. Книга будто сама открывается на 59-й странице: «Нет ничего страшнее, чем лишить ребенка любви. Его разум однажды начинает делать свои горькие выводы об этом мире, этих людях, этом Боге…».

Казалось бы, тривиальная мысль, да еще вырванная из контекста, — но вдруг проколола, разбудив воспоминание о недавней горькой премьере. Вряд ли, конечно, Владимир Туманов, взявшись за постановку «Детей солнца» (а красивое все-таки название!), намеревался размышлять о судьбе автора пьесы — никаких указаний на это нет. Ни режиссерское определение жанра («русская кадриль»), ни трактовка главного героя, химика Павла Протасова, на роль которого специально пригласили народногопренародного Евгения Леонова-Гладышева, ни образный смысл сценографии… ничто не намекает на биографические аллюзии. Но странное дело: мотив недолюбленности, ухода или изначального отсутствия любви, любви «не по адресу», любви как единственного оправдания — красной нитью прошивает и книгу Басинского, и спектакль Театра на Васильевском. За счет этого два совершенно самостоятельных произведения двух совершенно разных видов искусства на мгновение совпали во времени и пространстве — так неожиданно на свое «Ау!» в чаще леса заблудившийся человек слышит незнакомый отклик издалека.

Е. Леонов-Гладышев (Протасов), Н. Кутасова (Елена Николаевна).
Фото Д. Пичугиной

Е. Леонов-Гладышев (Протасов), Н. Кутасова (Елена Николаевна). Фото Д. Пичугиной

Кто же они такие — «дети солнца»? Кому, по Туманову, принадлежит право на это гордое звание, а вместе c ним и надежда на свет, тепло, жизнь после смерти? Ибо смерть c первых же минут бесцеремонно напоминает о себе. Неприятный стук молотка, открывающий действие (здешний «вишневый сад» давно вырублен, пора сколачивать… уточнять ли, что именно?), темный душный воздух над сценой, будто сделавшейся меньше и теснее обычного; на низких прямоугольных колоннах-ящиках — фотографии в рамочках, издали напоминающие эмалевые изображения на могильных памятниках, белая ткань, до поры до времени прикрывающая «стол» («где стол был яств — там гроб стоит»)… знаков приближающейся беды более чем достаточно. Режиссер «расслышал» главную интонацию пьесы — страх. Несмотря на почти водевильный состав действующих лиц — недалекий барин, неверная жена, необразованная купчиха и т. д. — и довольно легкомысленную фабулу, горьковские «Дети солнца» не смешны и почти не мелодраматичны. Слишком щедро в тексте рассыпаны зловещие намеки, слишком серьезен ужас перед красным цветом. Эпидемия холеры, душевное нездоровье, физическое насилие, пьянство, хамство… Правда, страх «горьковский» — перед неотвратимостью грядущей социальной катастрофы; страх спектакля Туманова — экзистенциального толка. Потому и не понадобилась финальная сцена пьесы, логически завершающая горьковскую тему. Бунт разнузданных пролетариев, торжество озверевшей толпы, погром — все это превратилось у Туманова в шум моря, «над седой равниной» которого уже давно нет буревестников революции. Стихия — она только стихия. Шанс на спасение, возможность увидеть сквозь щели деревянных гробов ласковый солнечный свет — не зависит от того, интеллигент ты или пьяный слесарь, читаешь ли книжки — или не читаешь, «господин» ты — или «из народа». Перед лицом смерти все равны…

Не так давно мы видели «Детей…» Люка Персеваля на «Балтийском доме», чуть раньше — версию Адольфа Шапиро, на больших гастролях московского Малого театра в Петербурге (оба спектакля подробно освещались в профессиональной прессе). Туманов не вступает в открытый художественный диалог ни c тем, ни c другим. Но его взгляд на Горького тем не менее отчетливо полемичен по отношению к предшественникам. Радикальный подход бельгийского режиссера, очистившего текст от «проживаний и переживаний», столь же чужд ему, сколь и демонстративная рефлексия А. Шапиро. Последний создавал свой спектакль именно как высказывание о роли интеллигенции в сегодняшнем, враждебном ей мире (не впервые, тема затронута еще в «451˚ по Фаренгейту»), и потому акцент ставился на отчаянной реплике главного героя: «За что?!» Другое дело, что для Горького интеллигенты, как они представлены в пьесе, — люди жалковатые, трусливые, бесполезные, страшно далекие от реальной жизни и получившие в итоге по заслугам; Протасов же Василия Бочкарева — персонаж, режиссеру явно симпатичный. И пафос «Детей солнца» в Малом как раз заключался в том, что «дети солнца» — никакие не абстрактные сверхчеловеки из светлого будущего, внуки мастеровых и прислуги, а — вот они, рядом! Ставят опыты, понимают литературу и живопись, по первому зову бросаются ухаживать за больным, рискуя заразиться (просто потому, что внутренний аристократизм духа не позволит не откликнуться на призыв о помощи!). Да, они не смыслят в практической жизни, теряются перед грубостью, всего боятся, играют на скрипке, когда рушится мир. Но только им принадлежит право на высокую трагедию — потому что, по Шапиро, настоящая трагедия заключена в гибели культуры.

Ключевой монолог о «детях солнца» принадлежит, как известно, ученому c иронически «толстовской» фамилией, и Туманов не лишает Протасова этой эффектной сцены. Но зато образ в целом подвергся беспощадному снижению, если не сказать — осмеянию. Е. Леонов-Гладышев играет великовозрастного инфантила, не столько доброго, сколько мягкотелого, социально не адаптированного и (страшно сказать!) не очень-то умного. Походка, кошачьи жесты, умиротворяющий голос — все хочется назвать каким-то плюшевым, но мягкость иногда почти противна. Зритель не знает, действительно ли герой глуп, но что бездарен — однозначно. Забавная «шутка, свойственная театру»: в начале спектакля, когда Протасов суетится вокруг спиртовки, хлопоча, чтобы, не дай бог, не перекипело (у Шапиро, кстати, здесь трещали фейерверки и гремели взрывы), мы сначала проникаемся уважением к человеку науки — и вдруг видим, что великий исследователь просто-напросто варит яйцо к завтраку. Удивительно ли, что его красавицажена (Наталья Кутасова) не так уж счастлива рядом c ним? Одно дело — одержимость своим делом; другое — желание любым способом убежать от реальности, чтобы не пришлось вдруг делать и говорить что-то всерьез, принимать решения… Впрочем, альтернатива в лице Вагина (Леонид Алимов) тоже весьма сомнительна: брутальный медведеобразный брюнет так и не покажет своей картины, плотно укутанной в чехол, — что там, на холсте? Замечательное полотно или грубая мазня? Загадка.

С. Щедрина (Лиза), Ю. Ицков (Чепурной).
Фото Д. Пичугиной

С. Щедрина (Лиза), Ю. Ицков (Чепурной). Фото Д. Пичугиной

Так что же, будущее — за ними, слесарями, няньками, горничными? Ничуть не бывало. Фима (Екатерина Рябова) — на редкость отталкивающий образ, существо без нервов и принципов, жадная и расчетливая девица. Животная пластика, хабалистые интонации «пэтэушницы», почуявшей выгоду. Якову (Михаил Николаев) придумана гротескная сцена, c одной стороны, очень смешная, c другой — не оставляющая иллюзий в отношении «народной правды». Даже Антоновна (Елена Рахленко), казалось бы — безобиднейший персонаж (вообще, няня в русской литературной традиции — феномен!), не так уж печется о сохранении пошатнувшегося домашнего благополучия. Сверлит все вокруг пронзительным, осуждающим взглядом, будто зная наперед, к чему в итоге придут все эти недотепы. Но в осуждении этом — ни мудрости, ни сострадания…

Надо сказать, что актеры явно получают удовольствие на площадке: играют сочно, размашисто, не без иронии — и каждый пытается оправдать своего героя, найти, «где он добрый». Но не их вина, что «дети солнца» — это совсем, совсем другое…

«После неудавшейся попытки застрелиться в Казани, оказавшись в больнице, Пешков еще раз пытался покончить c собой… <…> Перенапряжение физических и умственных сил едва не закончилось трагедией. Однажды он [Горький] пишет свою предсмертную записку: „В смерти моей прошу обвинить немецкого поэта Гейне, выдумавшего зубную боль в сердце. Останки мои прошу взрезать и рассмотреть, какой черт сидел во мне за последнее время. За доставленные хлопоты прошу извинить“» (П. Басинский).

Их двое в спектакле — нелепых, не очень красивых, растерянных, искренних. Лиза (замечательное, порывистое и нервное, но на редкость точное исполнение Марии Фефиловой) и Чепурной (Юрий Ицков). История их любви, а точнее, история самоубийства Его и смерти Ее, собственно, и есть сюжет спектакля, а их встреча по ту сторону бытия — главное в «Детях солнца». «Если жизнь тебе не удалась, может быть, тебе удастся смерть?» — часто повторял Горький. Возможно.

Апрель 2011 г.

Какие ценности актерской профессии вы хотели бы сохранить и какие надо занести в Красную книгу?

Людмила Филатова Не так много общаюсь c актерами лично, чтобы судить, чего им не хватает… Наверное, того, что и всем нам, «театральным людям», — чувства ответственности. Перед зрителем, партнером, перед самим собой. Трудолюбия (а не имитации кипучей деятельности). Заинтересованности в своем деле. К сожалению, бацилла равнодушия к театру распространяется c чудовищной скоростью и поражает, что особенно грустно, людей талантливых и совсем еще молодых. Еще?.. Трезвой самооценки. У кого-то она необоснованно завышена (и сразу хочется повторить за героем старой советской киносказки: «Выпендриваться меньше надо!»), у кого-то наоборот… Гармонии.

В именном указателе:

• 
• 

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.