«Шопен-впечатление».
Белостокский театр кукол (Польша).
Либретто Леслава Пецки и Войцеха Шеляховски,
постановка Леслава Пецки,
сценография Иоанны Браун,
конструкция марионеток Збигнева Романых
…А ведь так хочется сходить в филармонию. На концерт хорошего, но не слишком распиаренного пианиста. К примеру, Николая Луганского. Послушать Шопена: ноктюрны и этюды, баллады и мазурки, вальсы и полонезы… Хочется в филармонию, а попадаешь исключительно в театральные залы. На «Гамлета», «Медею», «Дядю Ваню», если повезет — на «Трех поросят».
Мечту осуществила «Мечта о полете» — II международный фестиваль театров кукол в Кургане. Его участник, Белостокский театр кукол, свой спектакль «Шопен-впечатление» играл как раз в зале Курганской филармонии (больше, правда, похожем на зал для партийных съездов). Рояль в глубине сцены, свечи, красавица-пианистка c голыми плечами (юная Карина Комендер демонстрирует виртуозность лауреата международных конкурсов и особую стать гордой полячки). Поэтический пролог («Зритель, ты в музыкальном зале. За час мы пьесу разыграем»), фигуры актеров в условно-театральных цилиндрах и балахонах, летящий тюль обещают спектакль-концерт, музыкально-театральное приношение к 200-летию польского гения, символа романтизма Фредерика Шопена.
Шопен. Фото А. Алпаткина
Обещания не обманывают. Все будет: и этюды c ноктюрнами, и иллюстрации не столько к биографии, сколько к легенде, мифу Шопена. Хрупкая девушка в белом (кукла-марионетка) как символ первой романтической любви, брутальная дива в яркоалом — порок и тайная страсть, Жорж Санд (куда же без нее в рассказе о Шопене?) в цилиндре (обошлись без знаменитого мужского костюма), коллега и соперник, демонический Паганини со своей скрипочкой… Марионетки исторических персонажей демонстрируют замечательное портретное сходство, кукловоды виртуозны. Музыка задает сомнамбулический ритм, и театр подчиняется ему, нет конфликта, есть визуальная, практически бессловесная (несколько поэтических вкраплений) иллюстрация. Все это в высшей степени культурное юбилейное приношение осталось бы кукольной историей из серии «Жизнь замечательных людей», если бы не марионетка Шопена.
Большое пространство филармонии скрадывало эмоции (в Белостоке, как рассказывает директор театра Марек Вашкель, от первого ряда до куклы пара метров). Но когда за крохотным роялем в центре сцены в луче света появилась эта кукла, по огромному залу прошел эмоциональный ток. Марионетка Шопена была живая. Разумеется, можно говорить о виртуозности работы, о двадцати пяти нитях одной марионетки в чутких и музыкальных руках нескольких кукловодов. О том, что режиссер Леслав Пецка — потомственный кукольник (его отец был знаменитым конструктором марионеток, мать — актрисой театра кукол), актер и педагог (практически все актеры, играющие вместе c Леславом спектакль «Шопенвпечатление»: Гражина Козловска, Ивона Щенсна, Магдалена Медушевска и Павел Мруз, — его ученики), многолетний руководитель Марионеточной сцены Варшавской камерной оперы (вот откуда это уникальное созвучие музыке). Но, при всей моей нелюбви ко всяческой мистике, невозможно после этого спектакля не думать о магии куклы, которая (а вовсе не биография в иллюстрациях) составила суть и смысл увиденного. Марионетка Шопена, как луч света, концентрировала в себе сценическую (и не только) энергию. И самое важное происходило не в дуэтных сценах (с Паганини или той же Жорж Санд), а в одинокой жизни этого Шопена за роялем. Рояль был его счастьем, но и его крестом, Голгофой, лобным местом. Все самое главное случилось между куклой, чернобелыми клавишами и затаившимся в почти благоговейном молчании филармоническим залом. Это было моментом истины, все остальные, в том числе и красавица Карина за «настоящим» роялем, — талантливыми ассистентами соло марионетки, равной самым крупным драматическим актерам (мне вспомнился Олег Меньшиков в его лучшие времена).
…Белостокский спектакль был в центре тех споров о проблемах и путях современного театра кукол, что велись в Кургане все фестивальные дни. Уж очень разные спектакли собрали на своей «Мечте о полете» номер два хозяева — курганский театр кукол «Гулливер» (автор идеи и главный «мотор» фестиваля — директор «Гулливера» Елена Летягина). Здесь донашивали «одежды» легендарной Уральской кукольной зоны («Тень» Оренбургского театра кукол и «Человек в футляре» Челябинского театра кукол), казавшиеся слишком старомодными. Напрочь отказывались от куклы, устремляясь в сторону пантомимы и ритуала («Сны Арлекина» театра «Гулливер» в постановке Андрея Санатина при всех стараниях актеров были все же каким-то заклинанием пустоты). Честно, изобретательно и нежно вели диалог c главным зрителем театра кукол — малышом (моноспектакли француза Антуана Ланга «Кто придумал лес» и Натальи Гараниной из Екатеринбургского театра кукол «Почему-потому», спектаклидуэты «Брум» из итальянской Равенны и «Золушка» из чешского города Мост, замечательно традиционный «Караван-сарай» Республиканского театра кукол из Ташкента, «Умка» режиссера Сергея Ягодкина магнитогорского театра куклы и актера «Буратино»). Хорошие спектакли для малышей переезжают c фестиваля на фестиваль, их, увы, досадно мало, и «Мечта о полете», подарив радость встречи со старыми знакомыми (и устроив настоящий праздник для юных зрителей Кургана), здесь не сделала открытий. А вот на вечерних спектаклях было еще одно впечатление, вполне конгениальное белостокскому «Шопену», притом совершенно иное. «Цахес театро» («Zaches Teatro») из Флоренции привез в Курган две постановки режиссера и хореографа Луаны Грамегны и сценографа Франческо Дживоне «Обаяние идиотизма» и «Белая боль». Можно спорить о том (вечный спор), театр ли это кукол или просто театр визуальный, мистерия музыки, пластики, цвета и света. Театр художника (позднего, «черного», уже перешедшего границу безумия Гойи в «Обаянии…» и японца Хокусая в «Белой боли»). «Цахес театро» не заимствует образы у художника, скорее, он своими театральными средствами показывает процесс их рождения. Решая еще множество других диковинных задач (визуализация звука одна из самых захватывающих). Луана Грамегна, имеющая опыт сотрудничества c петербургскими театрами «DEREVO» и «АХЕ», не устает повторять, что у ее театра русские корни. Тем не менее именно для российских участников фестиваля ее искусство показалось ошеломляющим и совершенно новым. Не заслонившим, однако (для меня, во всяком случае), главное, самое эмоциональное впечатление второй «Мечты о полете» — магию маленькой марионетки из спектакля истинных мастеров и поэтов театра кукол из польского Белостока.
Май 2011 г.
Комментарии (0)