Т. Леттс. «Август. Графство Осэйдж».
Омский академический театр драмы.
Режиссер Анджей Бубень, художник Павел Добжицкий
Изящное, меланхоличное название. Август… Графство… Думаешь о живописном английском замке, тонком фарфоре, фамильном серебре, ухоженной лужайке и о прохладной дубраве за темнозеленым прудом… Все не так. Штат Оклахома. Нестерпимая жара. Душный дом, в котором хозяева никогда не поднимают шторы на окнах, чтобы не отличать день от ночи. Запах алкоголя и марихуаны. Взрывоопасная атмосфера. Члены семейства Вестон даже не делают вид, что у них все в порядке: они давно смирились c тем, что «катятся вниз со свистом».
Беспробудно пьющий профессор Беверли Вестон (прославившийся в 1965 году сборником стихов и с тех пор в течение 40 лет не публиковавшийся), его жена Виолетта — токсикоманка, подсевшая на «колеса» (кроме того, у нее рак горла). Одна из дочерей, Иви, сорокачетырехлетняя преподавательница колледжа, живет c ними. Мать то и дело дергает ее вопросами и советами насчет внешности, одежды, личной жизни. Еще две дочери приезжают в родительский дом, когда внезапно пропадает без вести отец — уходит однажды утром и больше не появляется. Карен привозит c собой своего жениха Стива, Барбара прилетает из Колорадо c дочерью-подростком Джин и мужем Биллом, c которым они больше двадцати лет прожили вместе, но сейчас расходятся — Билл ушел от жены к своей студентке. Приезжают и живущие по соседству Айкины — говорливая Мети Фэй, младшая сестра Виолетты, ее муж Чарли, не расстающийся c банкой пива, и взрослый сын, которого все называют Малыш Чарли не только для того, чтобы избежать путаницы, но и потому, что для своих 37 лет он довольно инфантилен. Только молчаливая индейская девушка Джоанна Моневата, которую Беверли неожиданно нанял незадолго до своего исчезновения, сохраняет спокойствие посреди шума, истерик, скандалов и семейных сцен.
Пьеса Трейси Леттса появилась в 2008 году; Омская драма — первый театр в России, поставивший ее. И не случайно, я думаю, режиссер Анджей Бубень предложил «Август» именно этому театру. Мало найдется трупп, кроме омской, не только на периферии, но и в столицах, в которых бы эта пьеса могла удачно «разойтись»: 13 ролей (7 — женские), и проходных нет. Беверли Вестон действует только в прологе, но эту важнейшую роль Бубень поручает замечательному Моисею Василиади. Благодаря актеру спектакль обретает точку отсчета: остальные три часа герои то и дело говорят о Вестоне, обсуждают его поступок, его личность, оказавшую влияние на всех. Значительность, неоднозначность Беверли, прожившего длинную и странную жизнь, отрекшегося от «нормального» существования ради поэзии и воспоминаний, добровольно уходящего в небытие, — все это глубоко сыграно Василиади.
Сцена из спектакля. Фото А. Кудрявцева
У Леттса абсолютно все персонажи — от главной героини, семидесятилетней Виолетты, до эпизодически появляющегося шерифа Деона Гилбью — выписаны тщательно, поэтому всем, от восхитительной Валерии Прокоп в центральной роли до Давида Бродского (его шерифу приходится сообщать Барбаре, c которой у него был роман 20 лет назад, о смерти отца), есть что играть. На роли трех дочерей требуются сильные разноплановые актрисы среднего поколения — и в омской труппе такие есть. Все три женщины претерпевают на наших глазах мучительные перемены в судьбах. Барбара — Анна Ходюн пытается разобраться в отношениях c мужем. Она боится одиночества и не понимает, каким образом она упустила Билла, — а все дело в том, что он перестал ощущать ее любовь, «замерз» возле жены. Михаил Окунев играет по-человечески симпатичного героя бесконечно уставшим от взвинченных нападок Барбары. Бежит он от нее не ради пошлой связи c молоденькой: ему необходимо вырваться на свободу, глотнуть воздуха (в общем-то, как и старому Беверли). Барбара, чувствуя, что теряет собственную семью, решается взять реванш в родительском доме. Страшная сцена разыгрывается в финале второго (среднего, кульминационного) акта: Виолетта напивается на поминках, рассказывает всякие гнусности о покойном супруге, рассыпает горстями таблетки и шествует прямо по столу, ступая между посудой. Дочь заматывает мать в скатерть, как в смирительную рубашку, и исступленно кричит: «Я здесь главная!»
Ее сестра Карен в исполнении Илоны Бродской тоже не лишена драматизма, хотя делает вид, будто у нее в жизни все блестяще. Чем громче и веселее она болтает, рассказывая о женихе, тем слышнее в голосе нотки страха — Карен самой себе заговаривает зубы. Ее кавалер Стив (Александр Гончарук) при первом же появлении в доме положил глаз на Джин (Мария Мекаева), племянницу своей невесты. Поверив на слово раскованной акселератке, прибавившей себе пару лет, он раскуривает c ней косяк и лезет обниматься. Тут же получает удар сковородкой от бдительной Джоанны (Екатерина Потапова), на шум и крики сбегается весь дом. Стив оправдывается, а Карен, чтобы защитить свой будущий брак (понятно, каким он обещает быть), приходится встать на его защиту. Иллюзия близости между сестрами, возникшая незадолго до этой позорной сцены, исчезает.
В. Прокоп (Виолетта), А. Ходюн (Барбара). Фото А. Кудрявцева
Ирина Герасимова играет измученную жалким существованием под одной крышей c родителями Иви, закомплексованную, нелепую и трогательную. Ее героиня влюблена в затюканного Малыша Чарли (Владислав Пузырников), два этих «пасынка судьбы» скрывают свои чувства от семьи, не ожидая со стороны родных ничего, кроме яростного неприятия. Но настоящий крах надежд переживает Иви в финале, когда она узнает от матери, что Чарли ей не кузен, а сводный брат (ее отец когда-то переспал c Мети Фэй). Об этом скелете в шкафу Виолетта, оказывается, знала всегда, но никогда не говорила c мужем об измене c ее собственной младшей сестрой…
Трагикомическое семейство Айкин аккомпанирует драматичным Вестонам: и в их существовании, на первый взгляд легкомысленном, есть свои тайные муки. Наталья Василиади эксцентрично и смешно играет несчастную Мети Фэй, домашнюю тиранку, весь век притворяющуюся дурой, тиранящую мужа, энергично и с юмором сыгранного Валерием Алексеевым, и сына.
Режиссер Анджей Бубень любит и умеет выстраивать сложные партитуры, в которых каждому из многочисленных персонажей дается возможность быть услышанным зрителями. Как в его петербургских спектаклях (например, «Саранче» и «Даниэле Штайне, переводчике»), в «Августе» собран ансамбль полноправных партнеров, при этом есть солист, который центрует всю композицию. Ансамбль «Августа» необыкновенно слаженно звучит, все живут непрерывной насыщенной сценической жизнью, в которой продумана и одушевлена каждая мелочь, а главную партию ведет Валерия Прокоп в роли Виолетты. Эта работа — одно из самых значительных актерских свершений на отечественной сцене последних лет. Прокоп выстраивает прихотливую линию роли, в которой есть множество оттенков и смелых переходов, нюансов и акцентов. Виолетта — женщина сильная и гордая, но превратившаяся в чудовище эгоизма. В ней сочетаются алчность и мудрость, хитрость и откровенность. Героиня Прокоп может кривляться и ломать комедию, шататься или впадать в ступор от таблеток и алкоголя, покорно замирать и давиться рыбой, которую ей в рот запихивает дочь, вновь вскидываться и защищаться. Довела ли она мужа до самоубийства или просто позволила ему уйти, освободила от себя? Чьей правды больше в этом неизбывном поединке самолюбий? Кто она — жертва, мучительница, страдалица, притворщица? Валерия Прокоп играет такой сложный характер, такой многомерный человеческий тип, что не стоит и пытаться расшифровать ее героиню до конца. За ней постоянно следишь: в каком бы уголке огромного дома она ни находилась, всегда она реагирует на происходящее — даже если в это время молчит и не смотрит на зрителей. Даже спина Прокоп играет, даже молчание выразительно!
Художник Павел Добжицкий и Анджей Бубень придумали замечательное пространственное решение этого дома разбитых сердец в графстве Осэйдж. На сценическом круге выстроен двухэтажный особняк из красивого светлого дерева, в котором действительно можно жить: стены, книжные шкафы, лестницы, камин, стулья, кресла… Есть и спальни, и кабинет, и гостиная — двухъярусный лабиринт. Вся конструкция благодаря сложносочиненному свету Евгения Ганзбурга не кажется массивной: сквозь жалюзи, рейки и балки пробиваются лучи, делая дом ажурным, легким, воздушным. Поначалу запущенный, но уютный, плотно заставленный дом постепенно — в каждом из актов — пустеет, части конструкции разъединяются, столбы, подпирающие второй ярус, отдаляются друг от друга. Трудно даже зафиксировать, каким образом трансформируется пространство, но ощущение возникает безошибочное: дом разваливается, рассыпается, мертвеет, остается его голый безжизненный скелет.
Драму о закате семьи Вестон, о распаде межличностных связей и иссякании любви в Омской драме поставили и сыграли так талантливо, c такой силой человеческого и художнического сочувствия, что, несмотря на мрачный диагноз пьесы, уходишь из зала c надеждой. Если появляются такие спектакли, у мира еще есть шанс.
Май 2011 г.
Комментарии (0)