ДМИТРИЙ ЛЫСЕНКОВ В РОЛИ ГАМЛЕТА
В. Шекспир «Гамлет».
Драматургическая адаптация В. Леванова.
Александринский театр.
Спектакль Валерия Фокина,
сценография Александра Боровского
Отчетливо видно, что слюнтяй Гамлет, только что прятавшийся под лесенку, чтобы поплакать, c небывалым вдохновением и злостью режиссирует свою «Мышеловку». Она ему вовсе не для доказательств вины Клавдия нужна, она ему в удовольствие. Четко и властно он дает указания актерам. А после c наслаждением следит за метаниями Клавдия по залу. Еще немного — и он стал бы хохотать над испуганным отчимом, но мизансцена почему-то велит лезть в угол и по-девчоночьи поплакать.
Гамлет — сумасшедший лицедей полнокровней Гамлета-нытика. Свои душевные метания он предъявляет, блохой скача по стадионным скамейкам. Гамлет в зеленой кастрюле на голове, c азартом целующий бутафорского жареного поросенка, раскрепощен, обаятелен в своей злости… и понятен. А Гамлет, обнаживший на мать меч и вдруг принявшийся рыдать, смешон и неправдоподобен. Ну не может этот ухмыляющийся кривляка вдруг расплакаться! Он должен был бы скрыть за цинизмом настоящие эмоции. Невозможно поверить в слабость этого Гамлета, и кажется, что роль, как средневековый камзол, трещит по швам на актере Лысенкове…
В жесткой структуре спектакля Фокина артист честно выполняет поставленную задачу: Гамлет — истерик, маменькин сынок, желающий красиво прожигать жизнь и не желающий принимать решения, совершать действия, которые, по его мнению, бессмысленны. Гамлет Фокина всегда слабак и нюня, Гамлет Лысенкова бессилен и бесится от невозможности что-либо изменить. Актер для создания образа выбрал отсутствие силы, а не слабость. На флейте этого Гамлета сыграть могут многие, но настоящий звук не услышат.
Д. Лысенков (Гамлет). Фото В. Сенцова
В спектакле все герои, за редким исключением, — умелые манипуляторы: таковы неразлучники Розенкранц и Гильденстерн, Полоний, Клавдий и, конечно, Гертруда. И Гамлет тут на своем месте. Гамлет знает, кто все затеял, но не знает, что c этим делать. Он, как и все, «кукловод» и «кукла» одновременно, режиссер «Мышеловки» и актер спектакля Гертруды. Но ни то, ни другое — не целое, не полновесный образ. Из-за железобетонного каркаса спектакля и роли выглядывает живой человек. Слишком порывистый и страстный, не предусмотренный навязанными ролями.
В сцене c Офелией, мастерски срежиссированной Полонием, Гамлет предъявляет нам другой свой лик. Он от болтовни и ерничанья молниеносно перескакивает к нешуточной страсти, к такой «всепоглощающей любви», которая притягивает тихоню Офелию: она прилипает к Гамлету, как бумажка к наэлектризованному телу. Это не только плотское влечение. Это желание показать иного Гамлета, не безмозглого прохвоста, который не отвечает за свои поступки, а страстно влюбленного молодого мужчину, которому выговорить «ступай в монастырь» равносильно смерти. Но напирает следующая сцена, и у Гамлета нет паузы для переживания, рефлексии, осмысления.
Актер выполняет рисунок, который необходим для спектакля, но невысказанные слова, опущенные в концептуальном спектакле, распирают роль изнутри. Осьмушка монолога «Быть или не быть» все же требует продолжения. А роль требует, чтобы в ней «порассиживались», требует посмаковать психологические детали и мотивировки, требует напряженного диалога, а его нет. Да и некогда.
И персонажу и актеру тесно в раме этой роли. А первым выдает Гамлета — голос, актер пытается сделать голос плачущим, пытается сделать его тихим и дрожащим, а наружу рвутся звуки скрежещущие, звонко дребезжащие. Это марионетка Гамлет злится на держащую его нить.
Апрель 2010 г.
Какие ценности актерской профессии вы хотели бы сохранить и какие надо занести в Красную книгу?
По большому счету, не только из актерской профессии, но и из жизни вообще уходит уважение к человеку, к другому человеку — не к себе. Хотя и себя многие уже давно не уважают (просто потому, что им неведомо, что это значит), зато себя очень любят. Если же говорить конкретней о ремесле, то в моей «Красной книге» уже находятся следующие ценности: хороший вкус; чувство формы; понимание жанра (включая понимание того, что можно здесь и сейчас и чего нельзя); интеллект актера и самообразование (хотя теперь, наверное, стоит добавить еще и элементарное знание школьной и институтской программ); все профессиональные навыки, о которых почему-то забывают при выдаче диплома картавым, шепелявым, безголосым, глухим, деревянным якобы артистам; умение слушать и слышать режиссера, а не только кивать ему; и, наконец, уважение к зрителю — он должен тебя слышать, понимать, чувствовать, не надо транслировать зрителю твое отношение к режиссеру, партнеру, постановке или даже к целому театру, о них зритель составит собственное мнение, а тебе как актеру не должно быть стыдно по крайней мере за себя. Кстати, вот еще одна ценность из уходящих — стыд… Его тоже не хотелось бы окончательно потерять…
ЕЩЕ ОДНО ВАЖНОЕ ДОБАВЛЕНИЕ! ПАРТНЕРСТВО! ЗА ДЕСЯТЬ ЛЕТ СВОИХ ВЫХОДОВ НА СЦЕНУ И СИДЕНИЯ В ЗРИТЕЛЬНОМ ЗАЛЕ Я ПОМНЮ ВСЕГО НЕСКОЛЬКО СЛУЧАЕВ ПРОЯВЛЕНИЯ ЭТОГО ЦЕННЕЙШЕГО АКТЕРСКОГО КАЧЕСТВА.
С уважением. Ваш читатель Лысенков
Комментарии (0)