Т. Бернхард. «Сила привычки». Театр Сатиры
на Васильевском.
Режиссер Олег Рыбкин, художник Илья Кутянский
В театре Сатиры на Васильевском Олег Рыбкин поставил на редкость внятный и по-хорошему простой спектакль.
Для своей первой постановки в Петербурге режиссер обратился к творчеству малоизвестного у нас автора. Именно выбор пьесы «Сила привычки» Томаса Бернхарда во многом определил успех постановки.
Драматургию австрийца Бернхарда в нашей стране почти не знают. До последнего времени она не переводилась и не ставилась. Бернхард был бунтарем и вольнодумцем, циничным и едким мизантропом. «Это же смак — делать что-то, что люди отвергают, что вызывает в них чувство неприятия и протеста… когда кто-нибудь звонит, приглашает, мол, приезжайте, почитайте нам, а я вдруг говорю „нет“! И просто умираю от удовольствия… Если людям во всем потакать, во всем уступать, это же ужасно. Значит, надо что-то такое для себя придумывать, потому как извне ждать нечего… Значит, приходится придумывать для себя свой Афганистан и все такие штучки»*. Подобные убеждения он отстаивал в своих произведениях. Бернхард считает, что люди ненавидят читать сложные тексты, мало того, им это просто не дано. Поэтому его пьесы написаны в столбик. В строке — от одного до пяти слов, пунктуация отсутствует.
* Цит. по: Рудницкий М. По ту сторону видимости // Бернхард Т. «Видимость обманчива» и другие пьесы. М., 1999. С. 8.
Одна из излюбленных тем Бернхарда — ничтожность людей и их жалкие попытки прикоснуться к высокому искусству. Над этим он «со смаком» издевается и в пьесе «Сила привычки».
Все действие происходит в фургончике Цирка на колесах. Карибальди, пожилой одноногий директор, одержим одной странной идеей. Уже много лет он стремится исполнить шубертовский квинтет «Форель» силами артистов своей цирковой труппы. Идея утопическая — никто из новоиспеченных музыкантов не умеет и не желает играть. Они приходят на каждодневные репетиции только из-за страха перед гневом Карибальди. Это соприкосновение, а по сути — пытка искусством, должно, по мнению директора, чему-то поспособствовать, чем-то помочь этим людям… На самом деле ясно лишь одно — никогда чудный квинтет «Форель» не будет исполнен с арены цирка Карибальди. Циркачи, работающие на арене для двадцати пяти человек, никогда не воспарят. Лучше не обольщаться. Сам Карибальди, повинуясь силе привычки, тянется за высоким искусством, но на самом деле никому из смертных, по мнению Бернхарда, не дано постичь его, даже приблизиться к нему.
Сцена из спектакля.
Фото М. Хейфеца
Поэтому все, что может Карибальди, — это бесконечно клясть своих актеров, стремиться к прекрасному и извлекать из драгоценной виолончели «Феррара» несколько протяжных звуков.
Бернхард показывает: как бы ни была сильна привычка к поиску гармонии, красоте — это не что иное, как привычка к поиску. Для человека остается лишь суета вокруг и по поводу искусства. Не более. Но зато она дана в полной мере, без всякой меры. Поэтому Карибальди не может сосредоточиться, перебивает себя бранью, воспоминаниями, нравоучениями и т. д., и т. д. А Укротитель, по совместительству пианист, вечно пьян и ненавидит музыку. А запах его любимой редьки вообще не сочетается с квинтетом «Форель». А у Клоуна, исполняющего партию контрабаса, во время репетиции падает его шутовской колпак. А Жонглер (скрипка), как только начинается репетиция, безудержно кашляет. А Внучка Карибальди, воздушная гимнастка (скрипка), все время глупо смеется. А еще всем надо «яблоки потереть, ботинки надраить, молоко вскипятить, одежду почистить», купить канифоль в Аугсбурге, 14 раз сделать упражнение как надо кланяться, ходить гулять, чтобы очистить легкие… И все это ну никак не сочетается с исполнением квинтета «Форель».
Мизантроп Бернхард изощренно издевается над читателем — потенциальным зрителем, ассоциирующим себя в финале с героями пьесы, заставляя прослушать шубертовский квинтет «Форель» по радио, которое в изнеможении включает Карибальди. Человек с его убогим существованием и никчемными мыслишками не должен стремиться к гармонии. Богу Богово. А человек — сиди в цирковом ремесленном фургончике и не мечтай.
Вот такую оптимистическую пьесу представил нам театр Сатиры на Васильевском.
Режиссура Олега Рыбкина ненавязчива. Это комплимент. Удивительно, что режиссер в своем питерском дебюте не кричит о себе, не старается ни удивить, ни ошарашить. Представляет нам не себя, а пьесу и актера в ней. Действительно, на первый взгляд постановщик лишь явил из небытия пьесу и удачно подобрал актера на роль Карибальди, а потом скромно отошел в сторону. Он даже сохранил почти все ремарки Бернхарда! Редкое и ценное качество.
А. Никитинских (Жонглер), Ю. Ицков (Карибальди).
Фото М. Хейфеца
Карибальди в исполнении Юрия Ицкова — истинный герой Бернхарда. Что бы директор цирка ни делал, он раздражает зрителя. С одной стороны, все, что он говорит, верно, но согласиться с ним нет никакого желания. Карибальди антипатичен, без тени обаяния. Наоборот, безвольные, примитивные циркачи кажутся необычайно милыми и приятными.
Дирижируя человеческими жизнями, Карибальди все же не может продирижировать божественным квинтетом «Форель». Он стал виновным в смерти своей дочери, ломает жизнь Внучке, держит в страхе Клоуна и всю труппу, он называет их простыми созданиями. Но дирижеру простых созданий не подвластно высокое искусство.
Карибальди Ицкова пытает не труппу, он изощренно пытает себя. Он единственный, в ком еще осталась эта разрушающая привычка тянуться к гармонии и красоте. Его не понимают и ненавидят. Из просветителя он превращается в тирана, не найдя ни понимания, ни сочувствия. Все потуги человека приблизиться к Прекрасному зло высмеиваются Бернхардом.
Олег Рыбкин смягчает акценты, и в финале Карибальди становится жаль. Измотанный и неудовлетворенный, он обессиленно включает радио. Трудно и неприятно не быть богом.
Январь 2003 г.
Комментарии (0)