ВСТРЕЧА С ПРЕКРАСНЫМ

«Преступления страсти». Документальный проект Г. Синькиной.
Театр.doc. Москва

Это единственный стопроцентно вербатимный проект ТЕАТРА.DOC. Технология сбора материала (Синькина вместе с другими ездила в орловскую женскую колонию и брала интервью у заключенных) и определила язык спектакля. Галина Синькина по основной профессии — режиссер документального кино, и ей, к счастью, неведомы амбиции театральных режиссеровпостановщиков. Но не только в профессиональной беспристрастности секрет успеха некондиционного зэковского спектакля.

«Преступления» остросоциальны и основаны на документальных текстах. То, что мы видим, — продукт селекции и работы драматурга-режиссера, и все же «сырье» говорит само за себя. Двум актрисам (одна из них — сама Синькина) оставалось его не испортить.

Ужасы предстают во всей красе: на редкость отвратная героиня Синькиной — Ольга Багаутдинова живописует нравы колонии без истеричности и впечатляет откровенностью. От понятий типа «в мульках трахались» (собеседница по спектаклю, как и зрители, недоумевает, но секрет так и не раскрыт — зэчке самой стыдно) до невинных забав с хоккеистами в бассейне — «ну типа нудисты, знаешь, все голые, ничего!» Фофан под глазом мешает доказать ей свою любовь — пришлось стать «…соской» и уронить свое достоинство! Мужа пришлось убить на кухне топором. За фофаны. А как она его любила, как любила…

Кстати, про любовь — все правда. За Багаутдинова она все отдала и убила тоже из-за любви. Страсти, погубившие багаутдиновых, могут показаться слишком примитивными, но они подлинны — в животном мире нет места притворству. Да и сроки немалые — 7, 13 лет.

К подробностям жизни мерзкой бабы из ИК можно привыкнуть, тем более, что рассказ ее фактурен и драматичен. Более того — поучителен. Героиням «Преступлений» терять нечего, и в отсутствие цензуры они позволяют себе максимальную расслабленность. Могут описать, и очень внятно, любой физиологический акт, а зал будет напряженно слушать и по окончании нервно смеяться. Табу ими установлены совсем не там, где мы привыкли. Чтоб доехать на такси от вокзала в городе Хабаровске до дома возлюбленного, ей пришлось трахнуться с шофером. Чтоб съездить на вокзал за сумкой — еще раз. А вот после этого пойти сразу в ванную — стыдно. «Ну вот ты, — обращается Синькина — Багаутдинова к собеседнице (С. Иванова), — что б подумала про меня? Пришла такая и сразу мыться давай». Выдавая свою подноготную, камерная королева формирует негласное правило — я вас смелее, поэтому опаснее. Ее наивность рождает неподдельный страх. «Выйду — убью его. Но сначала — опущу, красиво так опущу».

Так вот, ко всем «ужасам» можно привыкнуть — тем более проволочный мир оказался слишком близок: там сидит, как пишет Э. Лимонов (а он знает не понаслышке), половина лучшего, жизнеспособного населения страны. Привыкнуть нельзя к ее глумливой манере преподносить себя и текст. Она легко перескакивает с трахов на женскую дружбу и «достоинство», со специфической лирики на похабство, и неизвестно, какой выход из ситуации она найдет в следующую секунду. До крайности неуравновешенная и манерная, она мешает вранье с невинной жестокостью, позу с причитанием: «Как я любила своего мужа!» (которого грохнула на кухне) — и не гнушается дешевых эффектов телесериальной звезды. Все это, несомненно, украшает ее и угнетает нас.

Истории ее встреч и расставаний, не лишенные поэзии, захватывают до такой степени, что перестаешь видеть границу между условностью и документом. И все-таки «она» — это не заключенная Багаутдинова, а актриса Синькина в обличье Багаутдиновой. И с нами она не намерена вступать в тесный контакт, оставляя себе пространство игры. Манера играть и является предметом интереса — актрисы ни разу, ни за что не «расколются».

Синькина-актриса чутко восприняла манеры своих героинь, их привычку говорить, двигаться, хохотать, плакать, реагировать на собеседника. Наблюдать за этим превращением интересно вдвойне, потому что сами зэчки, Оля и Бэла, очевидно, во время интервью актерствовали в свое удовольствие. На свой лад, конечно. Эта страсть к лицедейству и публичности присуща им и в жизни. А театру она пригодилась как предмет исследования.

С. Иванова (Журналистка), Г. Синькина (Бэла).
Фото И. Кориной

Две новеллы из серии «Преступления страсти» играют актрисы-собеседницы. Солирует Г. Синькина— Багаутдинова, а С. Иванова в роли Синькиной-интервьюерши нужна постольку, поскольку настоящей актрисе нужен зритель. Когда Синькиной приходится играть спектакль не в Москве, она берет себе в партнерши кого-нибудь из местных. От партнерши требуется немного: уметь слушать, чувствовать свою подопечную и, не мешая ей чрезмерным любопытством, изредка направлять течение мысли в нужное русло. Диалог выходит женский, за жизнь и за любовь. Аутентичность исполнения такова, что опасность близкого контакта с зэчкой, мотающей второй срок, ощутима и здесь, на «безопасных» театральных подмостках.

Можно обозначить их амплуа: серьезный Пьеро и трагикомический Арлекин, но только для того, чтобы прояснить расстановку сил. Сравнения меркнут рядом с настоящими Олями и Бэлами, которых Синькина играет, как бы припоминая их существо и заставляя усомниться в актерстве. Доверие зрителя заработано честно: за спиной у актрис стоят конкретные люди, чья неповторимость достойна того, чтоб ее запечатлеть в памяти и ощущениях. Благодаря театру кое-кто из них скоро выйдет на свободу.

Если иметь в виду социальную терапию, результатом должно быть реальное воздействие. Придут работники колоний или зэки, отсидевшие срок, а театру будет не стыдно, потому что он не соврал. Интересно, просекают ли зэки пользу, которую может принести им такое искусство? Искусство уже просекло.

«Преступления страсти» — опыт реализации жизни в театре. Театр при том обходится одними лишь актерами и не нуждается в бутафорском натурализме. Язык, активным носителем которого в данном случае являются заключенные, стал для театра ценным источником. И никто не заигрывает с «запроволочной» реальностью — просто дает ей шанс высказаться.

Сидя в Лефортово (лучшей из тюрем), писатель и общественный деятель Лимонов написал: «Безусловно, вершиной всех достижений человека в описательной (то ли словом, то ли визуально) деятельности является прямой эфир — документальное прямое ТV. <…> Коллеги не признают меня своим, потому что их до сих пор забавляет примитивная старая игра в слова. Я играю в жизнь» (Лимонов Э. В плену у мертвецов. М., 2002. С. 269–270).

Можно скептически относиться к терапевтическим результатам театрального эксперимента, но нельзя не признать, насколько сильно действует эффект «дословного» воспроизведения реальности в театральном образе. Абсолютно документальный проект «Преступления страсти» разрушает автоматизм зрительского восприятия, не выходя за пределы собственно театра.

Декабрь 2002 г.