А. Иванов. «Се ля ви». Театр
драмы и кукол «Святая крепость» (г. Выборг).
Постановка, режиссура, сценография
и свет Ю. Лабецкий
А. С. Пушкин, наверное, и не предполагал, что термин «предполагаемые обстоятельства», данный им в гениальном определении, изящно преобразовавшись позднее в обстоятельства «предлагаемые», станет одной из немногих констант режиссерско-театроведческого словаря, и уж тем более, даст название новому театральному жанру. Режиссер «Святой крепости» Ю. Лабецкий заявляет в программке, что сочинил свой спектакль именно в такой системе, добавляя вычурное «театр безвременья в 2-х частях». «Се ля ви». Светски-небрежное выражение, аристократичное, как бокал аперитива на приеме, — и вместе с тем что-то заезженное и пошлое, истрепанное по поводу и без повода. Уже в названии отражается конфликтность материала. Громоздкое «Бес… конечное путешествие приятной компании», заявленное автором пьесы, режиссеру не нужно — и понятно почему.
Перед нами еще один случай (а сколько их!..), когда фантазия режиссера (уникальное явление, характерное для внестоличного театра: Ю. Лабецкий имеет полный спектр возможностей для реализации своего замысла, являясь в собственной постановке и сценографом, и художником по свету) и отчаянное самоотречение актеров героически спасают пьесу. Ох, нелегкая это работа… А. Иванов как будто нарочно ставит режиссеру «подножки» — драматургические штампы, затянутые диалоги, вымученный юмор… Кажется, что вполне стандартная ситуация «мышеловки» (несколько человек в ограниченном пространстве без возможности выйти) для автора пьесы не схема, с которой можно поиграть, а чуть ли не открытие. Вполне возможно, что г-н Иванов — человек вполне театрально образованный и действительно ставил перед собой задачу написать красивую притчу об актерской судьбе…
Ю. Лабецкий, как хороший кулинар, изобретает блюдо из тех продуктов, которые ему даны. В конце концов, почему бы нет? Для него пьеса и есть «предлагаемые обстоятельства», в которых должны работать актеры. К тому же, любой театр рано или поздно приходит к разговору о самом себе. Это неизбежно, как юношеское стихоплетство, потому что является этапом самопознания, попыткой поразмышлять об Искусстве. О Сцене. О Себе… а значит, о Театре.
Именно об этом, на мой взгляд, и получился спектакль. Бесовщина, декларируемая автором, уходит на второй план, иногда истончаясь до прозрачности. Режиссер дает нам понять, что заброшенный сарайчик на болоте с ироническим названием Солнечная горка, в котором замерзают насмерть уставшие, заблудившиеся и замороченные наваждением люди, — и есть в каком-то смысле любой Театр, «заколдованное место», откуда нет выхода — потому что вокруг царит безжалостная вьюга. Театр — сам по себе как экстремальная ситуация, в которой актер теряет чувство времени и пространства. Поэтому, наверное, не стоит слишком серьезно относиться к тому, что происходит на сцене. Это — игра, несмотря на трагический финал. Ю. Лабецкий последовательно проводит эту мысль чисто сценическими средствами, в том числе через сценографическое решение (следует сразу отметить, что трудность восприятия спектакля петербургским зрителем заключалась в том, что декорация, рассчитанная на камерную сцену «Святой крепости», что называется, «разваливалась» в Александринке). Здесь — не просто сарайчик, здесь нечто напоминающее закулисье, где собраны всевозможные предметы — реквизит к разным спектаклям. Костюмы персонажей тоже подчеркнуто театральны, хотя это и имеет достоверную мотивировку (не успели переодеться после выступления); появляются даже маски…
Итак, концертная бригада (Герой, Героиня, Рыцарь, Монашка и Администратор) вступает в странные взаимоотношения с обитателями сарайчика. Улыбчивая старушка Дроллиада Канифасовна (О. Бубнова), только что угощавшая путников пирожками, вдруг оборачивается самой Смертью в прекрасном белом уборе; ее демонический племянник Ярослав Гаспаров (Н. Устинов-Лещинский), поначалу просто деревенский юродивый, предстает чуть ли не Сатаной, а козел Варнак (М. Гладков), мирно блеющий за перегородочкой, вдруг предпринимает попытку самоубийства… Но чудеса происходят не только с фантомами. Каждый из героев, попавших в переделку, постепенно начинает выходить из амплуа и становиться человеком — Ильей (Е. Никитин), Анжеликой (Г. Кикибуш), Борисом Львовичем (Д. Батунин), Марией (О. Гурина) и Викторией (Л. Манюк). Вот и весь сюжет. Режиссер превращает эту историю в замысловатую игру: формами, жанрами, стилями — и делает это легко и весело. Три часа сценического времени качественно насыщены: фарсовый эпизод (песнь козла) сменяется лирической мини-новеллой (история невысказанной любви Анжелики и Бориса Львовича), воспоминания Ильи (почти монодрама) — фаллическим танцем искусителя в красном перед бедной Машей… Соответственно, возникает соблазн трактовать происходящее по-разному, и на это есть основания. Как старушка-Смерть раздает каждому по белому ангелочку, так и Ю. Лабецкий предлагает зрителям возможные варианты прочтения… Почему бы нет? Мотивы кафкианской обреченности вперемешку с иронией, элементы психологической драмы, бытового жанризма, мелодрамы, масленичного гулянья — выбирай на вкус!
Такой спектакль хочется назвать новогодним, рождественским — он очень атмосферен и, несмотря на некоторый перекос в сторону сценографии, которой уделяется максимум внимания, обладает живым дыханием. Игра — но вместе с тем и волшебная сказка с андерсеновски печальным концом. Конечно, это происходит в основном за счет актерских удач, и самая яркая работа — Н. Устинов-Лещинский в роли провинциального Воланда, вполне, мне кажется, заслуженно выдвинутый на соискание премии «Золотой софит». Артист полностью лишает образ какого-либо бытового обоснования: это не человек, не дурачок, свалившийся в колодец, это — Что-то. Пластичный, великолепно владеющий своим телом, Устинов-Лещинский то как будто растворяется в пространстве, то становится почти осязаемым, его Гаспаров — и призрак, и сгусток похотливой плоти. В нем, как в зеркале тролля, человек может увидеть и всю свою гнусность, и бесконечность собственного одиночества. Се ля ви, господа!
Исполнительница роли Анжелики Г. Кикибуш — одна из немногих Героинь (!), органично существующих именно в таком амплуа. Редкий случай, когда эффектная внешность, темперамент и школа актрисы находятся в таком гармоническом сочетании. Не хотелось бы употреблять избитые термины, но в ней есть потенциал «звезды». О. Бубнова смело создала неожиданный образ Смерти в «национальном колорите»: гостеприимная, хлебосольная, по-деревенски простая… и в этой простоте мудрая и подлинная. Актриса тоже не увлекается психологизацией, здесь — обобщение, почти поднимающееся до символа. И, конечно, стоит отметить замечательный финальный этюд — разговор двух сельских жительниц, старухи (Т. Тушина) и ее дочери Анны (С. Баева), о погибшей труппе. Мизансценически все точно: справа, в туманной синеватой дымке, будто уже в другом мире, темнеют фигуры артистов; слева, выхваченная снопом яркого света, словно вырезанная ножницами из повседневной жизни (например, из очереди за молоком), ригочет эта парочка. Слегка утрируя местечковый диалект, но оставаясь в рамках правдоподобия, актрисы создают зарисовку, дающую интонацию всему спектаклю: чуть насмешливую, но светлую и по-театральному радостную. Дескать, что ж делать? Се ля ви…
«Святая крепость» показала нам пока только три драматических спектакля для взрослых: стильные «Три сестры», симпатично-развлекательные «Восемь любящих женщин» Р. Тома и «Се ля ви» А. Иванова. Последний опыт, несмотря на то, что режиссеру приходилось ставить «на сопротивлении» материалу (а может быть, и благодаря этому!), оказался наиболее удачным. Театр растет, набирает силу и уже органично вписывается в сетку петербургского репертуара. Возможно, в будущем номинанты на «Золотой софит» из г. Выборга станут лауреатами. Pourquoi pas?
Комментарии (0)