А. Н. Островский. «Красавец-мужчина». Мурманский областной драматический театр.
Режиссер Никита Ковалев

Молодой режиссер Никита Ковалев, выпускник Петербургской академии театрального искусства 2002-го года (мастерская В. Голикова), поступил мудро: он не стал искать призрачной удачи в Питере, а выбрал менее престижный, но зато реальный и рабочий путь. После защиты диплома вернулся в Мурманск, в областной драматический театр, где до этого уже поставил два спектакля: сказку «Золотое перо» и спектакль малой сцены «Наваждение» по пьесе А. Галина. Его третий постановочный опыт — «Красавец-мужчина» А. Островского — стал серьезной заявкой на собственный режиссерский почерк.

Ковалев отнесся к классику русской сцены без пиетета. Постановка взбудоражила спокойную местную театральную жизнь, поделив публику на восторженных апологетов и ярых противников. В числе последних оказались, как водится, учителя литературы и ревнители традиционности, ну, а среди первых — все те, кто жаждет новизны и ярких впечатлений.

«Красавец-мужчина» бьет в глаза и моментами ослепляет эксцентричной экзотикой костюмов и декораций. Питерский художник Андрей Пронин постарался сделать спектакль не просто зрелищным, а феерическим, карнавальным.

Удивленному взгляду зрителей открывается сцена, на которой, как на бахче, возлегают огромные перцы, арбузы, тыква. Только изображают эти выкрашенные в сочные цвета муляжи не овощи, а мебель: перец может служить кушеткой или баром, арбуз, смотря как его разрезать, — тахтой, диваном или качелями. Прообразом столь оригинального дизайна послужило продуктово-овощное изобилие, от которого буквально ломится стол кустодиевской купчихи. Героиня картины «Чаепитие в Мытищах» стала для местных жителей своего рода идолом. Задник с ее изображением опускается в ударные моменты спектакля то как икона, то как пугающая перспектива. Стол купчихи, заставленный яствами, — воплощенная мечта, апофеоз буржуазного общества потребления.

Наряды бряхимовцев под стать их мебели — столь же эпатажны, эклектичны и невероятны. Мужчины щеголяют в брюках клеш и приталенных пиджаках в стиле 1970-х. Один Олешунин принципиально немоден, пытается плыть против течения: ходит в узких брючках и коротеньком пиджачке. Дамы состязаются друг с другом в причудливости нарядов. Здесь кринолины одеваются под шаровары, фижмы поверх юбок, высоченные платформы-котурны соседствуют с тюрбанами-башнями. Но что особо выпячивают в своих «прикидах» бряхимовцы, так это лифы и гульфики, давая понять, что в здешней системе ценностей секс занимает главное место. Не случайно овощные черенки напоминают форму мужского детородного органа.

Интрига «Красавца-мужчины» строится на том, что промотавший состояние своей жены Зои главный герой Аполлон Окоемов намерен с ней развестись, поскольку успел покорить своей красотой новую претендентку на брак — московскую вдовушку Сусанну. Но движимый страстью к наживе, он теряет интерес и к ней, как только на горизонте появляется более выгодная партия — миллионщица Обалдуева. Однако брачная авантюра Окоемова срывается. Женщины, сговорившись, устраивают розыгрыш и разоблачают проходимца.

Ковалев намеренно обостряет ситуацию пьесы. Кого сегодня удивишь мужской проституцией, о которой писал Островский в эпоху зарождающегося российского капитализма? Современная капитализация со всеми ее моральными издержками протекает куда как циничней и страшней. Поэтому и режиссер семейную бытовую комедию подает в более жестком ключе.

Спектакль открывают двое скучающих молодых людей. Пьер (А. Худяков) и Жорж (А. Воронин) лишены индивидуальности, безлики и оттого похожи как близнецы-братья, повторяют друг друга в каждом своем поступке. Они вроде дежурной свиты, всегда на подхвате у сестры и брата Лупачевых — Сосипатры (А. Журавлева) и Никандра (С. Гронский), — готовы в буквальном смысле прийти по первому их свистку. Последние в свою очередь претендуют на роль законодателей местных порядков и состязаются между собой в первенстве. Сосипатра и Никандр свистят попеременно, заставляя Пьера и Жоржа метаться между покровителями. Брат и сестра ведут негласное соревнование. Если Никандр всецело руководит действиями Аполлона, то Сосипатра старается расстроить их планы и собирает под свои знамена обиженных женщин.

Первое появление Зои вместе с теткой и поклонником Олешуниным напоминает балетный выход, неторопливый и торжественный. Спор экзальтированной воительницы Аполлинарии (Е. Макарова) с правдоискателем Олешуниным (В. Кабанов, В. Равданович) превращается в поединок, где зонтик становится разящим оружием, а бутафорский, размером с чемодан, том Плутарха — единственной защитой для оппонента.

Встречать Окоемова на вокзал родственники вкупе с друзьями отправляются как на праздник — карнавальной процессией с разноцветными флажками, шарами и конфетти.

Весь этот мажор оборачивается зловещим танцем. Его танцуют Аполлон и Зоя. Ловкий аферист только что уговорил жену на развод и торжествует победу, управляя любящей его женщиной как безвольной марионеткой. Аполлону легко удается играть на струнах женской души. Зоя настолько обожает мужа и слепо доверяет ему, что согласна на развод и готова стать жертвой публичного позора, разыграв сцену неверности. В главных ролях занят двойной состав. Более опытные артисты Е. Царева и А. Шулин точнее улавливают природу фарса и существуют органичнее, чем молодые исполнители М. Бондарева и А. Бабенко.

Под звуки страстного танго в утрированной пластике немого кино играется эпизод свидания Зои с Олешуниным. Горе-любовник устилает комнату возлюбленной цветами, доставая их из огромного эмалированного бачка. Цветы падают, оглушая искусственным стуком огромных корней-луковиц. Не выдерживая романтической тональности, Олешунин периодически скатывается с выспренних высот на разговорную занудливую интонацию.

Новая жертва Аполлона, богатая вдова Сусанна (Л. Белодед, И. Крылова) — энергичная дамочка с плеткой в руках, — переполнена сексуальным нетерпением. В разговоре с дядей (В. Вагайцев) она недвусмысленно теребит рукой фаллический черенок тыквы. Ее смешной наряд похож на костюм пчелки и курочки одновременно.

Розыгрыш красавца принимает гротесковые формы. Мнимая миллионщица Обалдуева появляется в лохматом парике, закрывающем все лицо, и черном балахоне с арбузными ломтями по подолу. Такой же кусок арбуза она смачно ест, выплевывая семечки в Аполлона. У красавца от страха подкашиваются ноги. Дрожащим голосом произносит он свой затверженный монолог обольстителя и покорно дает оседлать себя распаленной купчихе, оказываясь полностью у нее под платьем.

Единственный персонаж, кому дано право на драму в спектакле, — это Зоя. Первое прозрение героини наступает после фиктивной измены. Она все готова простить и всем пожертвовать ради Аполлона, но только не своей любовью к нему. Циничное предложение Окоемова обратить свой взор на Лупачева поднимает в женской душе бурю негодования. В порыве гнева Зоя разбивает подаренное ей зеркало и сама пугается собственного поступка. Став свидетельницей разоблачительного розыгрыша, она утрачивает последние иллюзии и из прекраснодушной дурочки превращается в страдающую женщину. Финальный монолог, у Островского обращенный к Аполлону, в спектакле актриса произносит в зал. Ее слова звучат как мольба о любви. А Окоемов, быстро оправившись от конфуза и не дослушав слов жены, пускается гарцевать дальше.

Открывает и завершает спектакль безмолвное движение за полупрозрачным занавесом фигур с маленькими зеркалами, собирающих из этих кусочков зеркало, в которое глядится Зоя. Но зеркало разбивается, предвещая беду в начале спектакля и символизируя разбитое сердце героини в финале.

Финал спектакля достаточно мрачен и пессимистичен. Увы, в городе Бряхимове нет места для любви, на этой своеобразной бахче процветают лишь пошлые удовольствия и голый расчет.