Мне казалось, он знал все. И не только в области музыки, а и в литературе, и в истории. Георгий Александрович Товстоногов, встретившись с Валерием Гаврилиным в санатории в Дюнах, приехал потрясенный его поистине огромной, а главное, глубокой эрудицией.

Но, конечно же, поистине уникальной была его музыкальная память. В разговоре он цитировал за роялем любой отрывок из любого произведения, о котором шла речь. А вот сейчас, после безвременной кончины этого, безусловно, великого композитора, мы оказались жертвами его феноменальной памяти. Дело в том, что Гаврилин все свои сочинения держал в голове и записывал ноты только после того, как все было готово до последней модуляции, до последнего нюанса в оркестровке. И только записав сочинение, тут же позволял себе его забыть, как бы уступая место новым, порой гениальным, музыкальным замыслам.

Мы с Натальей Евгеньевной Гаврилиной, женой композитора, до сих пор не можем простить себе, что не записали на пленку «Рубцовский вальс», последнее сочинение Валерия. Тем более что мне он разрешил записывать свою музыку. Привык за семь фильмов, что мы с ним сделали. Он не писал музыку к этим фильмам — я сочинял их на эту удивительную музыку, дающую невероятный стимул творческой фантазии своей искренностью, мелодичностью, особой мудрой простотой.

Георгий Свиридов говорил: «Музыка Гаврилина останется навсегда. Она — вечна». Это я сам слышал после просмотра фильма-балета «Анюта».

Незадолго до его смерти я попросил у него совета о музыкальном оформлении «Веера леди Виндермир» Оскара Уайльда, который ставил в Александринском театре. Он без паузы ответил: «„Карнавал“ Шумана». Потом добавил: «Приходите, я вам поиграю». Я пришел на следующее утро. У нас была традиция, длиной в пятнадцать лет, встречаться всегда в одиннадцать утра. Так вот, он сыграл нам (Наталье Евгеньевне и мне) пьесы из шумановского «Карнавала». Но как! Ни от одного фортепьянного концерта у меня не оставалось такого эмоционального впечатления.

Он любил Шуберта и Шумана, Малера и Свиридова, а знал все, все, что может знать музыкант.

У него были особенные литературные привязанности. Рядом с рассказами Шергина он любил «Безобразную герцогиню» Фейхтвангера. Предлагал мне что-то из нее сделать. Не придумалось. А вот на стихи обожаемого им Александра Володина написал два романса. «Девушки бегут» до сих пор не исполнен. Не исполнено оркестровое сочинение «Свадьба» и, главное, уникальный второй вокальный «Вечерок». Редко звучат волшебные «Перезвоны». Ах, как мало исполнялись сочинения этого глубоко русского, ни на кого не похожего композитора. Его нет больше с нами. Отдадим долг светлой памяти его великому таланту.

Июнь 1999 г.