Этот спектакль — не первый в истории случай, когда играется переписка: в ней состояли Бернард Шоу и Патрик Кэмпбл в «Милом лжеце», обменивались посланиями герои «Любовных писем» и «Квадрата», и театральная история знает разные языки перевода эпистолярного жанра на сцену. Был когда-то и спектакль «Бес счастья», где играли Сергей Дрейден, Алла Соколова и Коля Дрейден.
А. Баргман (Менахем-Мендл). Фото Д. Пичугиной
На маленькой сцене Музея Достоевского заняты выделкой изящной театральной шкатулки, где вся прелесть в радости деталей. Сыграть еврейскую пару Баргману и Полянской — как чаю выпить. А вот поставить «еврейский» спектакль без «Хавы нагилы», безо всякого акцента, а в Менахеме сыграть еврейского Чаплина в котелке — большая творческая заслуга однокурсников.
Есть сцены виртуозные. Одно из писем осатаневшая от одиночества и бессилия Шейне-Шейндл сперва мнет, а потом рвет на мелкие части, не желая слушать своего сбежавшего мужа. Параллельно слова письма поначалу «сминаются» во рту у Менахема— Баргмана, а потом, по мере измельчения, превращаются в отдельные слоги. Когда же Шейне-Шейндл решает вдруг что-то прочесть — из скомканного клочка раздается невнятный шепот…
Спектакль рождается из партнерского обаяния и давно известного умения Баргмана и Полянской «давать стране угля». Этот уголь отапливает их дуэт и здесь. Весной по части блистательной актерской каллиграфии лидировал Баргман, но он актер премьер (не с дефисом, а актер премьерных спектаклей, дальше ему часто становится скучновато), а сейчас удивительно разыгралась И. Полянская, и ясно, какое главное сокровище забыл дома Менахем. Красивая, ясноглазая, с фарфоровым лицом, эта Шейне-Шейндл могла бы быть и биржевым маклером, и свахой гораздо более удачно, чем ее муж, который «и рыбы не съест, а косточкой подавится».
Не забыть главное! Театр тут жив. Вот уж редкий случай!
Комментарии (0)