Идея осуществить «Фиделио» в реальных декорациях единственного в России Мемориального музея истории политических репрессий «Пермь-36» родилась пару лет назад (кстати, на Дягилевском фестивале) у Георгия Исаакяна и английского режиссера Майкла Ханта, имеющего большой опыт спектаклей на открытом пространстве и в исторических местах. Хант и стал постановщиком, а интернациональной команде пришлось осуществлять проект невероятной сложности, в котором приняли участие около 600 человек, включая массовку-волонтеров.
Всего восемь спектаклей, сыгранных в июльский зной, взорвали пермскую блогосферу (в ее культурной части) и стали предметом активных обсуждений, подтвердив значимость и актуальность проекта. Люди получили впечатления самого невероятного свойства, совершив необычное путешествие. Причем не только в географическом смысле — «Пермь-36» находится в ста километрах на север от краевого центра. Бетховенский «Фиделио» в пермском варианте вышел своего рода экскурсом в мировую историю политического террора. А в эпоху бесконечных фальсификаций и ревизий прошлого прозвучал еще и серьезным предостережением.
Само действие для тех, кому удалось попасть в число зрителей, началось еще в салоне автобуса: фильмы о театре, о постановке, о музее «Пермь-36» дали необходимую настройку. А у входа в лагерь уже был настоящий интерактив: бушевал митинг сторонников осужденных, женщины с портретами репрессированных мужей и отцов кидались ко всем с просьбами найти «своих». На КПП зрителей брали в оборот охранники (автоматы из реквизита, овчарка — настоящая) и уже не выпускали до самого конца действа, подгоняя окриками: быстрей! не растягиваться!..
Сюжет из эпохи французской революции (перенесенный
Бетховеном в Испанию XVII века) о преданной
жене, переодевающейся охранником
тюрьмы и спасающей от гибели своего мужа —
узника и жертву интриг, на Западе не раз
разыгрывали в реалиях века
В течение всего представления (практически пять часов!) реальность зловещего места за колючей проволокой, страшная сама по себе, вступала и в кон. фликт, и во взаимодействие с причудливыми арт- инсталляциями Шарлотт Скин Кэтлинг. Главные герои появлялись в костюмах, крой и детали которых сочетали элементы старины и современности (Фагиля Сельская). Артисты хора напоминали то пленников нацистских застенков, то узников «Гуантанамо». При этом во всех одеяниях и деталях постепенно и яростно нарастал оранжевый цвет той самой американской, печально известной тюрьмы. Откровенная, порой раздражающая оперная условность и острое чувство сгустка реальных событий — эти противоположные ощущения находились в постоянной сшибке. Одним из самых пронзительных фрагментов постановки стал хор узников, ненадолго выпущенных на свежий воздух (хормейстер Владимир Никитенков). Когда сквозь разделенный надвое строй публики прогоняли колонну бегущих рысцой зэков в полосатых робах, один из которых «навечно» оставался лежать на земле, по спине ползли мурашки. Совсем рядом — колючая проволока, вышки с охранниками, лица зэков, кажется, абсолютно подлинные. И несущаяся ввысь музыка венского классика.
Сцена из спектакля. Фото А. Завьялова
Собственно, с партитурой и ее адекватным озвучиванием были связаны, пожалуй, главные проблемы проекта. Открытое пространство, напичканное техникой (видеомониторы, камеры, радиомикрофоны, усилители), публика и оркестр, постоянно меняющие диспозицию, — все это соз. давало невероятные сложности для дирижера Валерия Платонова, солистов, хора. Заказать в Англии аппаратуру за несколько миллионов евро для театра оказалось нереально, ограничились лучшим из того, что есть в Перми. В итоге задачу качественного звука команде звукорежиссера Пола Эш-Брауна удалось решить далеко не сразу и не во всем. Действие оперы разворачивалось в самых разных местах лагерной зоны, и музыка, лишенная непрерывности, с длинными паузами, да еще под натиском необычных визуальных компонентов иногда неизбежно отходила на второй план. Но ведь и проект этот менее всего напоминал концерт на свежем воздухе. В отличие от западно-европейских опенэйров, главная цель которых — доставить удовольствие респектабельным туристам, здесь господствовали совсем другие эмоции. Вместо приятного вечернего времяпрепровождения — изнурительная дневная жара. Не комфортный отдых в креслах, а непрерывная многочасовая сутолока в перемещающемся людском потоке из 250 человек (ровно столько заключенных вмещал обычный лагерный барак). На каком еще оперном представлении в антракте вас накормят простой едой из полевой кухни? А потом, ошарашенных, отправят в полукилометровый марш-бросок к зоне строгого режима, где и пройдет второе действие оперы. Заставят пережить ужас ключевой сцены в тесноте полутемного барака, чтобы затем вывести на свет божий и осчастливить бетховенским финалом освобождения и воссоединения: обнимитесь, миллионы!
Театр предложил два состава исполнителей, в том числе и на главную роль. Опытная Ирина Крикунова легко преодолела все сложности вокальной партии Леоноры, а молодая Екатерина Орлова подкупила искренностью и актерской живостью. В звучании многих сцен, особенно ансамблевых, при всех трудностях был достигнут необходимый уровень мастерства, и в течение всей обратной дороги больше всего хотелось еще раз услышать эту музыку, от начала до конца. Мужественный спектакль-поступок, внятный нравственно-этический жест, гражданская акция — проект «Фиделио» можно обозначить как угодно, но ничего не состоялось бы, не будь мощного художественного воздействия. Именно музыка, Бетховен придали всему происходящему необходимую глубину, объем и высший смысл.
Пермь—Екатеринбург
Комментарии (0)