СЫГРАТЬ БЫ В НИЧЬЮ… ДА НЕ ВЫШЛО
Ушел из жизни хореограф Леонид Лебедев.
В октябре он был похоронен в Никольском некрополе Александро-Невской лавры.
Леонид Лебедев родился в 1943 году в городе Фрунзе (нынешний Бишкек), воспитывался в детском доме… Закончил Киргизское музыкально- хоровое училище, в Ленинградской консерватории стал одним из лучших учеников балетмейстера Георгия Алексидзе… Эти биографические подробности есть в любой энциклопедии русского балета и ровным счетом ничего не говорят о человеке.
А жизнь так часто сравнивают с игрой, и мы запутались, во что играем: в бисер, в классики, в театр или соло на водосточных трубах… Леонид Лебедев играл в крестики-нолики. Всегда выигрывал и постоянно ходил крестиками. Собеседница вроде меня (конечно, влюбившаяся с первого взгляда) тщетно пыталась обойти его крестики своими круглыми ноликами. Один раз чуть было не сыграли вничью. Жаль, что мне не хватило сообразительности. Год назад в Доме актера, отвечая на незамысловатые вопросы корреспондента ежедневной газеты, он, кажется, готов был все-все про себя рассказать. Моя задача — просто выслушать.
Он тогда был очень живым. Только теперь, совместив глагол «быть» и слово «живой», я поняла, что у моих ноликов больше не будет шанса выстроиться в ряд. Он обыграл всех и напоследок перехитрил меня. Помнится, вышла из Дома актера уверенная, что беседа получилась честной, откровенной, немного философской. Точно такой и получилась. Но только собеседник практически ничего не сказал лично о себе.
В очередной раз просматриваю биографическую справку: Киргизия, детский дом, хореографическое училище, артист тамошнего театра… Первый нолик, навсегда зачеркнутый его крестиком, — каким образом сын репрессированных родителей, болезненный и слабый мальчик, увлекся танцем? Не догадалась спросить.
Сцена из спектакля «Тяга земная». Фото из архива автора
1983 год, балет «Манкурт» по мотивам «Легенды о птице Доненбай» из романа Чингиза Айтматова «И дольше века длится день…» (музыка Юрия Симакина). Одноактный спектакль прозвучал внезапно и ярко, как кратковременная вспышка молнии на звездном небе ленинградского балета. Эта гроза не предвещала бурю, но была, в соответствии с народной приметой, предвестником жары. Погрохочет, сверкнет, прольется дождем, а на утро настанет тепло. Пекло, доставляющее дискомфорт, но завораживающее, пришло на смену холодной строгости классических постановок, так любимых зрителями и партийной номенклатурой. Действие напоминало языческий ритуал, где главный жрец, в исполнении нечеловечески красивого Владимира Аджамова, выступал и жертвой, и палачом, и святыней. Темный ангел не ведал, что творил, и был слишком слаб, чтобы сопротивляться тем, кто по сей день не ведают, что творят.
1986 год, балет «Джамхух — сын Оленя» на музыку все того же верного друга Юрия Симакина. Сказочная повесть абхазского прозаика Фазиля Искандера также оказалась чужда невскому климату, как экзотический цветок среди многолетних растений.
И так каждый балет Леонида Лебедева. Много цвета, света, восточной неги, языческих культов; традиционные танцы и современный балет, безудержные пляски и классические па-де-де… Не постмодернистский коллаж. Напротив, чуждая эпохе, ставящей под сомнение оппозицию жизнь—искусство, жажда жизни, сочной и красочной. Ему хотелось, чтобы голову пекло и в прямом смысле — от измождения, и в переносном — от порой грустных, но чаще сладостных мыслей.
Потом были еще «Три русские песни» по произведениям Сергея Рахманинова — снова о той жизни, сочной и красочной, которая не вписывалась в культурные парадигмы XXI века; фильмы-спектакли «Вий» на музыку Геннадия Гладкова (Гран-при I фестиваля «Кино и литература» в 1995 году) и «Страсти по Нерону» — еще один творческий тандем с композитором Юрием Симакиным.
Я забыла спросить, почему же так быстро выгорают краски под палящим солнцем. Возможно, от присущей практически всем божьим творениям слабости. Куда улетел птицей Манкурт, и где скрывается сын Оленя, и почему так редко танцуют под русские песни? В трудах об истории ленинградского театра с укоризной пишут — «недооцененные шедевры танцевального искусства эпохи перестройки» Надо бы не просто ценить, но хранить. Такие же, как он, упрямые друзья и последователи кое-что сохранили. Сложили, пусть с прорехами, новое покрывало из хрупких лоскутков — пока что держится и бережет тепло.
После того, как распался недолго просуществовавший «Русский классический модерн балет Леонида Лебедева», хореограф практически не ставил спектакли для театральной сцены. Преподавал в детской балетной школе «Фуэте» в Зеленограде, работал с фигуристами Ильей Авербухом и Ириной Лобачевой, трудился главным балетмейстером кремлевских елок.
Третий и последний нолик, навсегда зачеркнутый крестиком, — чему его научили дети, все эти окружавшие его юные танцовщики? Я не догадалась спросить. Наверное, радоваться маленьким победам, а большие достижения не замечать как божественную данность, правила известной всем гениям игры.
Мастер завершил последний урок. Ученики выстроились в ряд и повторяют незамысловатое упражнение. Вперед и вверх… вперед и вверх. А теперь вниз и в сторону… И снова вперед и вверх, вперед и вверх… Туда, где так нелепо выглядит попытка нолика обыграть крестик.
Спасибо, Полина. Обидно, что не случилось видеть его балетов.
Как прекрасно, что сохранились аудиозаписи волшебной музыки Юрия Симакина. Вот бы возродить эти балеты!