…Она налетела на меня, выдернув из толпы, валившей в метро после какого-то, уже не помню, какого, нашумевшего гастрольного спектакля, и сходу затараторила: «Давай соберемся. Мы расскажем — ты запишешь. А то нас не станет — люди так и не будут знать, как мы тогда жили. В войну. Мы, студенты Театрального. Слушай, это же было удивительное время. И мы тоже были… удивительные! Давай!»
Натиск был неожиданный, стремительный — и немедленно дал свои плоды. Так в «Петербургском театральном журнале» № 5 появилась запись воспоминаний троих семидесятилетних «девчонок»: Вали, Дины и Лиды. А теперь двоих уже нет — Дины Шварц и Вали Ковель. Но оживают на страницах их неповторимые интонации, смотрят с фотографий сияющие молодостью и счастьем лица.
Она такая и была смолоду, Валя — неожиданная, стремительная и словно несущая в себе нетерпеливо-рвущийся наружу свет. Очень быстрая — она и ходить-то, по-моему, спокойно до старости так и не научилась. Природа жестока — порой она перед кончиной неузнаваемо искажает человека. Но я запомнила ее именно такой — движение и свет.
И еще она для меня (и, наверное, для многих-многих зрителей) навсегда осталась в юности Зойкой Толоконцевой.
Военная девчоночка, гимнастерка ладно перетянута ремнем «в рюмочку», аккуратные сапожки, и пилотка, лихо заломленная набок, чудом держится на рыжеватых кудряшках. Как молодая актриса, на фронте и не побывавшая, подсмотрела эти ухваточки «бывалого солдата» в коротенькой юбчонке — и как всерьез отнеслась к своей Зойке. "Он для меня как далекая звезда. Не более«,— говорила она мечтательно о своей недосягаемой любви — Ведерникове (его прекрасно играл Игорь Горбачев). И, помолчав, добавляла необычайно серьезно: «И не менее.» Характер, судьба — все было в этом эпизоде, и осталась ее Зойка в памяти не ролью — живым человеком, встреченным на дорогах войны.
Ее героини всегда были необычайно живыми и «по-ковелевски» остро-неожиданными, часто — смешными, порой — трогательными.
В знаменитой товстоноговской «Хануме» она играла вторую сваху — не первую, королевски-победительную и неизменно удачливую (это коронная роль Л. Макаровой, режиссер и первый выход ее поставил, как восшествие на трон). Нет, ее Каботэ — существо гораздо более скромное, но… Вот тут-то и начинался фейерверк «по-ковельски». И хитрая-то она, и находчивая, и азартная, и по-детски непосредственная. Именно по-детски. «детскость», по-моему, была ее второй, артистической, натурой.
Она была неуемная. Все-то ей было интересно. И чем экстравагантнее, тем лучше. Клара Цеханасьян в трагикомедии Ф. Дюрренмата «Визит старой дамы» (постановка В. Воробьева) — роль как раз по ней. Сплошные парадоксы. Жаль только, что режиссер (мне так кажется) не пустил ее в глубины психологии — она бы такого там смогла пооткрывать… Полыхнула своим рыжим париком…
По-моему, она всегда была рыжая. По внутреннему «окрасу». Своеобычности.
Комментарии (0)