Б. Рацер «Старые русские». Александринский театр.
Режиссер Нора Райхштейн

Пьесы бывают разные. Есть талантливые, они во все времена волнуют и читателей и зрителей. В них смотрятся «как в зеркало» несколько поколений. Бывают актуальные только в свое время. Особое место занимают так называемые сиюминутные, существующие до тех пор, пока есть какая-то проблема.

К этому типу драматургии и принадлежит пьеса Бориса Рацера «Старые русские». Именно на ней по непонятным причинам остановила свой выбор режиссер Нора Райхштейн, решив поставить спектакль в Александринском театре. По традициям Императорских театров в один вечер после драмы давали водевиль. Что обуславливает выбор материала в данном случае — непонятно. В большой аннотации, напечатанной в программке, Борис Рацер пространно размышляет по поводу театра в России и выражает надежду, что спектакль, поставленный по его пьесе, поможет в выяснении вечного вопроса — из чего же произрастает таинственная русская душа? Спектакль надежд драматурга не оправдывает. Он мнимоинтеллектуальный. Выбор материала свидетельствует скорее о превратном понимании современной жизни и отсутствии художественного вкуса. Этот спектакль даже не на злобу дня. Совершенно очевидно, что ситуация, описанная в этой пьесе, была бы злободневной… несколько лет назад.

Главная тема — необустроенность интеллигенции во времена беспредела — выражается странным образом. Мол, старые русские хорошие и добрые, а новые — все жестокие и тупые. И душевная чуткость присуща только первым, а материальное благосостояние — вторым. Явная однобокость, странноватое чувство юмора, отсутствие мало-мальски привлекательного сюжета, невнятная интрига — плохой водевиль на когда-то современную тему.

Артист и Учитель, два старых интеллигента, хотят попробовать новорусской жизни. В конечном итоге у них ничего не получается, и они понимают, что нужно тихо доживать свой век, не пытаясь приспособиться к новому, так как их мораль не позволяет принять мораль сегодняшних предпринимателей.

Пьеса-однодневка, пролежав несколько лет в пыльном ящике стола, должна была стать жертвой рачительной уборщицы. Но, к сожалению, уборщицу опередил режиссер.

Странным образом в спектакле перемешана музыка из произведений Моцарта, Оффенбаха и голос ведущего из программы «Поле чудес». Без комментариев. Театральный вакуум на два часа пятьдесят минут. Вакуум душевный на несколько дней после спектакля.

Две любовные линии составляют основу пьесы. В чем заключается интрига? Точный ответ найти непросто, да и говорить об этом не хочется — зачем искать то, чего нет. Говорить об актерском исполнении в данном случае вообще излишне.

Смотреть спектакль неловко: хочется ругаться и биться головой об стену. Да стоит ли биться? Кому нужны все эти проблемы? А голова нужна.