А. Хвостенко. «Квартирник. ХХвост — всему голова». Театр на Литейном.
Постановка Романа Смирнова, художник Анна Лаврова
Спектаклю Романа Смирнова «Квартирник», созданному на основе текстов Алексея Хвостенко, уже больше года. В обласканном критикой, награжденном премией «Золотой софит» как лучший спектакль малой формы, пользующемся неиссякаемым успехом у зрителя «Квартирнике» тем не менее есть несколько непроясненных моментов, которые настойчиво провоцируют вернуться к нему и высказать то, что накипело и о чем по непонятным мне причинам умалчивается.
Первый вопрос вызывает название спектакля. Татьяна
Москвина в № 54 «ПТЖ» пишет, что спектакль
так назван с нарочитой скромностью, и дает незатейливое
пояснение слову «квартирник». Я не нахожу
«скромной» попытку воссоздать сегодня неповторимую,
сейчас уже ностальгически-романтическую атмосферу
квартирников
Все потуги режиссера заполнить «пространство» между песенными номерами хоть каким-то драматическим материалом, хоть как-то оправдать тот факт, что зритель смотрит не концерт, а спектакль, выглядят смешными и несостоятельными. Какие-то невнятные сценки с орущей в мегафон экскурсоводшей или с коммунальными разборками, вклинивающиеся в стройную партитуру эстрадного концерта, во второй половине спектакля и вовсе исчезают. И песни льются одна за другой без всяких драматургических подпорок. Кажется, что режиссер просто махнул рукой и со словами «Эх! Гулять, так гулять!» в момент выбросил как громоздкий балласт всякие там действия, фабулы, конфликты… Душа просит песни. Так будем петь, веселиться и пить вино!
К. Мухин, И. Милетский в спектакле. Фото Ю. Белинского
Поют неплохо, да и живая музыка слух не режет. И все бы ничего, если бы не виновник торжества — Алексей Хвостенко. Вот за кого обидно. Ведь тут мы наблюдаем тенденцию, которая в массовой культуре приняла угрожающие масштабы. Длинные и цепкие щупальца масскульта с хищной проворностью и жадностью выхватывают из запасников культуры исторические события, литературные произведения, самих творцов — и из всего этого делаются бренды. Подкрашенные, припудренные, пестро разодетые культурные ценности оборачиваются некими причудливыми существами, которых на ярмарке показывают за деньги. История начинает походить на фэнтези, литературные персонажи — на голливудских героев, а тексты Алексея Хвостенко, одного из первооткрывателей творчества обэриутов, вдруг начинают звучать как номера «звездных фабрикантов» из телека. Стихи Хвостенко бережно упаковываются в сверкающие коробочки и перевязываются голубенькими или — лучше — розовенькими ленточками. Тексты выбираются намеренно легкие, шутливые и застольные, вырисовывается незатейливый образ обаятельного пьяницы-балагура. Но ведь не зря же его называют преемником Велимира Хлебникова и обэриутов. Куда ушла вся метафизика Хвостенко? В этом спектакле (или, лучше сказать, представлении) она попросту не нужна. Поэтому и получается, что Хвостенко — лишь пьяница и балагур, весельчак и рифмоплет, но никак не гениальный, на мой взгляд, поэт и писатель.
В этом плане самой вопиющей «акцией» спектакля явилось для меня исполнение всем ансамблем песни «Призраки» на стихи (нет, не Хвостенко!) Велимира Хлебникова. Песню эту исполняет Леонид Федоров на совместном альбоме «АукцЫона» и Хвостенко «Жилец вершин» (1995). «Призраки», по-моему, шедевр. Заумный язык поэта магическим образом открывается музыкой, распахивается настежь, возносится на дно и падает к вершине. Председатель Земного Шара уже не кажется таким закупоренным и непонятным. Ясность, не дающая ответов, но позволяющая найти вопрос. Хвостенко и аукцЫонщики с гениальной виртуозностью переплели слово Хлебникова и звук. И что получается в спектакле? А получается парадно-фасадный выход всего ансамбля из двенадцати человек, где каждый поет по фразе, что очень напоминает такое же распевание по ролям какогонибудь заезженного шлягера, которое можно услышать и увидеть почти в любом попсовом концерте. Вся глубина и метафизика Хлебникова тают и испаряются. При таком исполнении текст скукоживается, становится незначительным. Никто из зрителей и не замечает, что здесь совсем иная поэтика, Хлебников (а зритель думает, что Хвостенко) усредняется и уплощается и становится очередным поводом для пышного концертного номера. Но спрашивается тогда: зачем брать именно эти тексты, а не те, которые соответствуют подобной эстрадной форме выражения?
Между тем в программке сказано: все тексты принадлежат Алексею Хвостенко. И тут еще можно вспомнить песню «Под небом голубым», которая также звучит в спектакле и текст к которой написал друг и соратник Хвостенко Анри Волохонский. И то, что «Под небом голубым» — это позднее искажение. В подлиннике поется «Над небом голубым», так как речь идет об Иерусалиме, по преданию единственном городе, находящемся над небом.
Главная проблема в том, что, обратившись к творчеству такой незаурядной и неформатной личности, как Алексей Хвостенко, создатели спектакля не вступили ни в какие взаимоотношения с материалом, не осмыслили для себя, зачем им нужен сейчас именно он, а пошли по пути наименьшего сопротивления. Потому что решение спектакля по текстам Алексея Хвостенко в форме эстрадного поп-концерта — это не оригинальное (пусть даже конфликтующее с материалом) прочтение, не определенная интерпретация текста. Это, скорее, демонстрация бессилия хоть както интерпретировать такой материал. Ключом масскульта можно открыть любые тексты, но будет ли это искусством?
Не берусь категорично утверждать, что «Квартирник» не спектакль в полном смысле слова, но, как мне показалось, было бы более естественно увидеть это представление по телевизору, как, скажем, спецвыпуск какой-нибудь музыкальной передачи…
Январь 2010 г.
Комментарии (0)