Иван Вырыпаев, Петр Буслов, Алексей Герман-младший, Кирилл Серебренников и Борис Хлебников сняли по коротметражке и пустили их по экрану паровозиком. В результате — «Короткое замыкание» — одно кино на пятерых, вернее, как его называют, альманах. В титрах: «Пять историй о любви».
Где-то я прочитала, что пересказывать сюжеты этой картины было бы подлостью по отношению к зрителям. Мне кажется ровно обратное.
Вырыпаевская новелла называется «Ощущать». Читатель, ощути!
Длится она не больше 10 минут. Героиня, девушкаполька, снимает на любительскую камеру пару дней, проведенных в Москве. На каждый кадр режиссер тратит по несколько секунд. Мелькнули танки на Красной площади («9 мая» — значится на хронометре камеры), солнце, небо, московский дворик. В нем — парень. Он подзывает героиню, она русского языка не понимает. Парню неважно, он предлагает: «А че тут понимать, ты не ссы, ощущай просто, и все. Не головой, сердцем ощущай».
В следующем кадре — дискотека. Томное пение, кто-то танцует. Далее мы видим уже не помню какую картинку, но слышим закадровый текст и догоняем: девушка вернулась домой и показывает своему бойфренду кадры московского видео. Френд, увидев парня во дворике, спрашивает, мол, кто это? Она отвечает: «Да так, просто парень». Френд еще раз задает вопрос, просто ли это парень или все-таки?.. Девушка утверждает: просто. Френд, видимо, рад. Конец фильма.
Иван как бы предлагает нам вообще не запариваться, наполняя десять минут экранного времени водой. Вода стерильного качества — результат труда. Здесь же — из крана.
В «Срочном ремонте» Буслова глухой молодой сапожник отчего-то заточён на ПМЖ в подвальное помещение ремонта обуви. Оператор настаивает: зритель должен ощутить нечто особое по отношению к лампочке, висящей под потолком. Лампочку снимают и так, и этак. Скорее всего, ее желтоватое свечение и белый свет, проникающий через окошко с улицы, — два сложных, противоречивых, находящихся в противоборстве мира. А как иначе? Сапожник — душа тончайшая. Его пленяют сначала ажурные гольфы на женских ногах (из сырой темницы видны лишь проходящие по тротуару ноги), а затем белые туфли (узкий нос, высокий каблук), отданные в ремонт. Сапожник смотрит на туфлю, а видит, как мне кажется, Ассоль (или Мисюсь), Констанцию (или Лорелею). На худой конец Анну Каренину. Финал трагический: рука героя (он в постоянной романтической задумчивости) попадает в работающий электрический станок… И тут крутейший по мысли, парадоксальный режиссерский ход: архибытовое сливается со сказочно-героическим. Буслов не позволяет сапожнику потерять сознание, он заставляет его стоять навытяжку в луже крови перед пришедшей за своей белой обувью девушкой…
Дальше рассказываю «в одно касание».
Герой главы «Позор» Бориса Хлебникова — косноязычный журналист — все понимает про любовь, прочитав один-единственный на эту тему шедевр — в чужом дворе на стене дома: «Оля сиська». Скорее всего, задатки Мессинга позволяют ему угадать автора — слоняющегося по двору незнакомого парня. Журналист считает своим долгом найти квартиру с проживающей в ней Олей и объяснить ей про большое чувство незнакомца. За что получает от автора текста кирпичом по голове. Сильно. Но до жилища Оли доходит. Объясняет про любовь в лексике «тык-мык». И еще раз: «тык». Поразительно, что над этой мощнейшей историей трудились целых три сценарные единицы: Максим Курочкин, Иван Угаров, Борис Хлебников.
В новелле младшего Германа «Ким», как мне показалось, на первом месте была все-таки не любовь к медсестре некоего бурята, попавшего в сумасшедший дом (кстати, без объяснения более продвинутых коллег я и не поняла бы про вспыхнувшую между ними искру). Прочитала же другой месседж: вспомни, публика, образ психиатрической больницы. В непременной тоскливой, призванной душу избередить, сизой дымке. Зрительный ряд, увы, предельно банален: отрешенные лица, зверюга врач, желтые листья по всей территории желтого дома. Про страшно жить — не страшно.
Человек в темно-розовом костюме креветки пытается зазвать в стабильно не посещаемый ресторан крепким страстным поцелуем в губы проходящих мимо: одну женщину, нескольких брутальных мужчин и двух милиционеров. Анекдот этот Кирилла Серебренникова («Поцелуй креветки») мог бы быть потоньше и покороче. Но это единственная новелла, когда раздражение улетучивается. Потому что на самом деле смешно.
Странно ожидать от мейнстримных режиссеров историй о любви с диалогами а-ля Гуров — Анна Сергеевна. Но отчего в их сознании любовь — удел гопников, маргиналов, сумасшедших и быковатых, простите, уебков? Право же не «ссать», а просто ощущать, что Оля — сиська, ужасно скучно.
Высказывания нашей золотой арт-хаусной поросли побудили к творчеству. Собственному. Позвольте влиться в альманах.
«Горевать». Сценарный эскиз моего будущего короткометражного фильма.
Ритмичный стук колес. За окном железное полотно. Кухня. На красивой скатерти бутылка водки, батон, открытая банка горошка, антикварная чашка. Кольца репчатого фиолетового лука раскиданы по синей тарелке. На краю стола лежит колбаса. Мужчина долго смотрит на кольца лука. Бутылка подрагивает. Стук колес усиливается. Мужчина берет луковое колечко и долго смотрит в него. Из радиоприемника звучит «Нас утро встречает прохладой». На экране появляется лицо старой женщины. Мужчина отмахивается от видения, надевает луковое кольцо на нос, громко смеется, выключает радио, вскакивает со стула и остервенело начинает то ли петь, то ли кричать: «Нас не догонишь». В полукрике вдруг замирает, садится на стул, берет в руки луковое кольцо и сумасшедшими глазами смотрит в него. Стонет. На экране голова Фантомаса в арабской национальной косынке. Его сменяет лицо молодой красивой женщины. Мужчина отмахивается от видения, берет рамку от фотографии (пустую) и в нее, как в рупор, истошно кричит: «Если твоя мать еще раз при мне начнет играть рапсодию Листа, я убью ее». В этот момент колбаса с грохотом шлепается на пол, а на кухню входит интеллигентного вида хорошо одетая пожилая женщина, берет со стола антикварную чашку, наливает в нее водку, подносит к пустой фоторамке. Раздается сладкое воркование: «Лидочка, мы справимся, справимся, Кирилл уже ходит на работу, Петруша в школу… Я, как всегда, в консерватории и по хозяйству…».
Мужчина с ненавистью смотрит на женщину, она со слезами на глазах и с любовью — на него. На кухню входит ангельского вида мальчик со школьным дневником в руках. Его реплика: «Опять двойка, но я не могу найти этюды Черни. Бабушка, где, блядь, ноты?»
Звучит рапсодия Листа. Камера берет луковое кольцо. Сначала оно маленькое, затем разрастается до огромного во весь экран фиолетового круга.
Конец фильма.
Для съемок мне нужны: собственная кухня, оператор, близкий друг — артист ТЮЗа Эрик Кения и соседка Рита с внуком. Да, еще монтажер. Ленту отсматривают как можно больше успешных, имеющих настоящий вес знакомых из мира кино. И-и-и? Я облетаю фестивали, возвращаюсь с наградами.
«Лента „Горевать“ (номинация „Короткий метр“) дебютантки Е. В. обнаруживает самобытный почерк, совмещает виртуозную визуальность с метафорическим сюжетом, пытается зафиксировать дыхание жизни импрессионистскими мазками, возвышает штамп до подлинного образа», — читаю в прессе.
Про звенящую пустоту, блеф и бред — ни слова.
Январь 2010 г.
Комментарии (0)