РЕМЕСЛО

Побывав весной в Казани на «Наурузе» и составив мнение о татарском театре, я с радостью согласилась приехать на фестиваль молодых татарских режиссеров «Ремесло» осенью 2009 года. У меня было две цели — сравнить вступающих в профессию режиссеров со зрелыми профессионалами фестиваля «Науруз» и понять, что главенствует у молодых: преемственность или отторжение «родительских» норм. И вторая цель — удалось ли молодым режиссерам нащупать свои темы и раскрыть их словами, не заимствованными из лексикона педагогов.

Спектакль «Зубайда, дитя человеческое» дебютанта Эмиля Талипова, ученика Фарида Бикчантаева, которым завершался фестиваль, оказался таким поиском «своей» темы. История взросления девочки, написанная почти 50 лет назад Шарифом Хусаиновым, получила неожиданную трактовку. Перенеся действие в современный мир, превратив комсомолку в бодрого подростка-эмо, режиссер усилил драматизм истории и сделал образ молодого бунтующего человека объемным. Бунт этот, конечно, и против прозаически-меркантильной жизни отцов, и против расчетливости в любви. Зубайда (Лейсан Файзуллина), скачущая под бодрую музыку, скандалящая с теткой, научившаяся ловко манипулировать нежными чувствами, влюбляется в бессребреникаархитектора. Любовь не взаимна, но это и позволяет режиссеру, отбросив всю шелуху современной жизни, сказать, что для молодых, якобы так сильно отличающихся от предыдущих поколений, по-прежнему важны обычные человеческие ценности. Спектакль, заявленный вначале как острохарактерная комедия, пройдя через элементы драмы, постепенно скатывается в мелодраму. Брат Зубайды делает омолаживающие маски, престарелая тетушка впервые собирается замуж и попадает во всякие нелепые ситуации, Зубайда передразнивает ее и так далее. Драма начинается, когда, девушка проваливает вступительные экзамены и решает, что делать дальше — согласиться, чтобы папа «поступил» ее за деньги, как брата, и попрекал этим всю жизнь, или поискать что-то другое. В этой части все очень серьезно, и уже ставший привычным юмор режиссера «уходит» на второй план. Мелодрама начинается с появлением молодого архитектора (Ильгиз Зайниев), в которого влюбилась Зубайда. Весьма оригинально режиссер с художником Сергеем Скомороховым организовали пространство большой сцены театра им. Г. Камала. Огромное окно с широким подоконником занимает почти всю сцену — это место Зубайды в мире. Большую часть спектакля она проведет здесь. Голубое небо за окном сменяется проекцией крутящейся Земли. Маленький человечек на фоне огромной планеты ищет свое место.

Спектакль Альберта Гаффарова «Записки сумасшедшего» по Н. Гоголю театра Г. Камала был единственной инсценировкой на фестивале. Режиссер придумывал ее вместе с актерами на площадке, что, с одной стороны, не позволило выстроить жесткий драматургический каркас, который бы держал весь спектакль. Но, с другой стороны, это помогло ввести в сценический текст новые смыслы. Всего три персонажа — Поприщин и два черта, вернее, чертовки (Гузель Минакова и Гульчечек Хамадинурова), щекочущие бедолагу чиновника. Они изображают всех остальных персонажей: то чухонку, моющую пол и потихоньку отхлебывающую из бутылки, то иностранца-сноба, то молчаливого чиновника. Затейлива декорация Булата Ибрагимова: полукруглая арка питерского двора, на которой рисунок поверхности Луны, напольная лампа в форме фонарного столба, кровать — мост с перилами. У письменного стола, стоящего почти у самой рампы, будет происходить все действие. Нервный Поприщин (Рамиль Вазиев) кажется вполне здоровым. Режиссер пытается убедить нас в его болезни через ретроспекцию, может и не очень удачную в воплощении, но интересную в замысле. В начале спектакля Поприщина, скрючившегося на кровати в приступе сумасшествия, злобно щекочут мучители-черти. Дальше история следует сюжету повести, но мы уже смотрим на героя как на сумасшедшего, воспринимая все его слова и поступки как отклонение от нормы. А актер выстраивает образ Поприщина в развитии: как нормальный человек сходит с ума. И в этом противоречие между режиссерским и актерским решением. В финале с потолка спускается линза-иллюминатор, в которую втыкают какие-то палки — олицетворение мучений, которым подвергся бедолага в больнице. Слева и справа от героя выходят два древнеегипетских божества, проводники умерших в загробный мир, которые выпадают из стилистики всего спектакля, кажутся не очень уместными. (Во втором спектакле этого режиссера — комедийной «Люстре» (Тумайзинский театр) — финал так же мало соответствует всему представлению, хотя неожиданное появление умершей матери в индийском сари, примиряющей неразумных влюбленных, и можно мотивировать любовью этой героини к индийским «мыльным» операм, музыка из которых звучит в постановке.)

Молодые режиссеры — определение весьма условное, и режиссер Булат Бадриев, имеющий солидный опыт постановок, показал на фестивале спектакль «Скупой» (Набережночелнинский театр). Дом Гарпагона состоял сплошь из входных дверей и дверок шкафов, комодов, секретеров. И старый скряга норовил что-нибудь припрятать за створками или неожиданно открыть дверь, опасаясь подслушивания. Все персонажи, включая Гарпагона (Рафиль Сагдуллин), с удовольствием подсматривали из-за дверей. Но скорее это элемент озорства, непослушания, чем желание узнать правду. Гарпагон, в своей скаредности и жажде наживы больше похож на капризного, избалованного ребенка, чем на дельца, готового «продать» детей за богатое приданое. Излишним показался символический финал спектакля, где Гарпагона, чахнувшего над своим сундуком, пугали герои в белых масках.

Взрослые режиссеры на «Наурузе» тоже не чурались сложных, метафорических иносказаний, пластических решений, выглядящих абсолютным атавизмом, но введенных в закон спектакля. У молодых же символические обобщения идут в разрез с основным стилем спектакля. Вполне возможно, что в этом и проявляется поиск своего «языка».

В рамках фестиваля прошел «Поэтический вечер», на котором молодые татарские поэты читали свои стихотворения. Основные темы — поиск себя в мире, одиночество и любовь, свойственный молодым максимализм и очарование жизнью — все так же, как у всех. Я могла только ощутить своеобразие татарского языка, услышать его музыку, почувствовать энергию. Но мне показалось, что стремление организаторов сплотить молодых поэтов дало всему фестивалю широту, возможность «выйти» за границы театра. То есть фестиваль «Ремесло» может быть площадкой для обретения опыта не только молодыми режиссерами, актерами, но и поэтами.