П. И. Чайковский. «Лебединое озеро». Михайловский театр.
Хореография: Мариус Петипа, Лев Иванов, Александр Горский, Асаф Мессерер,
сценография и костюмы Симона Вирсаладзе
Давненько балетный Петербург не кипел благородным негодованием. Нечто схожее наблюдалось лет десять назад на премьере «архивной» «Спящей красавицы» Сергея Вихарева. На сей раз предметом полемики стал дебютный спектакль нового главного балетмейстера Михайловского театра Михаила Мессерера. Господин Мессерер в качестве «тронной речи» предъявил старомосковское «Лебединое озеро» (в хореографии питерского москвича Александра Горского), которое сохранилось благодаря редактуре Асафа Мессерера. Не иначе как именно родители новой танцевальной версии бессмертного балета Чайковского и вызвали неудовольствие блюстителей хореографической «чистой расы». Никакой другой «крамолы» я в этой премьере не усмотрела.
Напомню, что, несмотря на коренное московское происхождение (балет был написан по заказу Московской дирекции Императорских театров, премьера прошла на сцене Большого театра в 1877 году в постановке Вацлава Рейзингера), классической версией «Лебединого озера» считается петербургский вариант 1895 года. Это копродукция Мариуса Петипа и Льва Иванова: француз ставил «замковые» эпизоды, русский — «лебединые» сцены. Шли десятилетия, сменялись эпохи, режимы и названия государства, города и театра, но танцы лебедей, официальные хорео-выразители «загадочной русской души», были признаны «нашим всем», и покушаться на них не следовало. Петербургско-ленинградские постановщики правила неукоснительно соблюдали. Следовать этим требованиям было легко и приятно: превзойти гениальную хореографию Л. Иванова в знаменитом «белом» акте невозможно. Впрочем, ничто не мешало редактировать сочинение Иванова — постепенно в плоть и кровь нашего «Лебединого озера» впаялись фрагменты хореографии Агриппины Вагановой и Константина Сергеева. В таком виде символ русского балета тиражировался и клонировался практически на всех сценических площадках Северной столицы.
М. Шемиунов (Зигфрид), Е. Борченко (Одетта). Фото С. Левшина
Попытку выйти из «порочного» круга совершил Малый театр оперы и балета, где патриарх отечественной хореографии Федор Лопухов (1958) постарался вернуть «Лебединое озеро» к оригиналу 1895 года. Увы, по словам авторитетнейшего отечественного (и мирового) балетоведа Веры Михайловны Красовской, то были «тщетные посягательства», спектакль с восстановленной "с грехом пополам«* хореографией на звание образцового не тянул.
*Красовская В. Никита Долгушин. Л., 1985. С. 104.
«Лебединое озеро» «как бы подлинных Петипа и Иванова» в Малеготе лично мне казалось пыльным, унылым и каким-то провинциальным (очередную редактуру «исторической» постановки осуществил Николай Боярчиков в 1980 году). Да, в нем был ряд интересных танцев: очаровывал вальс с табуреточками и лентами в 1-й картине, любопытной была планиметрия второй картины, заставляло по-иному вглядываться в «лебединые» линии «архаичное» положение рук арронди (закругленные)… Вот, пожалуй, и все, что сохранилось в памяти от того спектакля. Последние годы, пусть и активно вывозимое на гастроли в Японию, «Лебединое озеро» Малегота по уровню, исполнению и общему настроению ничем не выдавалось из многочисленных «озер» разлива трупп Брускина, Королькова и Тачкина.
Первая балетная премьера сезона 2009/10 нарушила сложившийся за десятилетия статус-кво. М. Мессерер посмел приехать в «балетную Тулу» со своим самоваром — хореографической версией его дяди, которая сменила обветшалый спектакль. Стенания по поводу уничтожения ивановского подлинника мне кажутся надуманными — классический вариант зафиксирован и на видео и на кинопленке, он идет в Мариинке, и уничтожить его просто невозможно. Спектакль Михайловского театра — другой, и не стоит отнимать у публики (и специалистов) возможность познакомиться с признанным шедевром, пришедшим из другого города.
Разлившееся в Петербурге осенью 2009 года «Лебединое озеро» имеет свои истоки: его генеалогия также восходит к ивановским решениям, которые тактично вписал в свою хореографию в начале ХХ века главный балетмейстер московского Большого театра А. Горский, бывший солист Мариинки. В 1930-е годы его опус отредактировал А. Мессерер. Это «Озеро» прожило долгую жизнь, постоянно приносило полную кассу, способствовало дипломатическим успехам Советского Союза, было неотделимо от творческого гения Майи Плисецкой и прекратило свое легендарное существование лишь в связи с появлением новой хореографической версии Юрия Григоровича, осуществленной в 1969 году.
Старомосковский спектакль — характерный памятник своей эпохи, спектакль живой и полный очаровательных нюансов, которые особенно милы, если подчеркнуть их стилистику.
Весьма типичен вальс первой картины, исполняемый в характерной обуви. В его мерных колыханиях, симметричных перемещениях, оттанцованных музыкальных кульминациях нет ничего противоестественного, ничего грубого и противоречащего музыке. Да, это не знаменитый вальс с табуретками М. Петипа, в финале которого возникает образ майского дерева с лентами. Но он, на мой взгляд, вполне способен конкурировать с вальсом К. Сергеева в мариинской версии. К тому же включение в вальс Зигфрида и друзей принца в качестве классических солистов делает композицию Горского (или Мессерера) вполне уравновешенной.
Другое pas de trois друзей принца, но очень музыкально и грамотно придуманное. В каждой из трех разноплановых вариаций разрабатывается то или иное движение (большие прыжки, мелкая пальцевая техника, вращения), комбинации логичны и удобны, в них можно выгодно продемонстрировать способности солистов. И уж никак не соглашусь с высказанными замечаниями о «незатейливости» этой хореографии!
Вариация Зигфрида, сочиненная А. Мессерером на музыку из вставного pas de deux, кому-то показалась устаревшей, кому-то напомнила аналогичную вариацию в хореографии Джорджа Баланчина, кого-то «не удивили» двойные содебаски, бывшие откровением для 1930-х годов. Последнее замечание весьма позабавило: что ж, давайте «не удивляться» и entrechat quatre, и двойным турам, например, в вариации кавалеров в «Раймонде» — подумаешь, что ж тут такого необычного? Странно напоминать общеизвестные истины, что вариация — портрет героя, его монолог, раскрывающий эмоциональное состояние и способствующий прояснению замысла балетмейстера.
Вспомним сергеевский вариант: в первой картине Зигфрид исполняет лирическое соло с арбалетом и предстает поэтом, готовым к встрече с мечтой. Жизнерадостная же вариация Зигфрида в хореографии А. Мессерера не случайно вписана в придворный праздник: этот юнец беззаботен и беспечен, тем интереснее его грядущее преображение при встрече с Одеттой.
Сцена из спектакля. Фото С. Левшина
Больше всего «оскорбила» противников михайловского «Лебединого озера» вторая картина. Раздражал иной кордебалет — геометрия его перестроений, логика появлений, активность, «инорукость». Выскажу, наверное, нечто ужасное, поэтому шепотом: мне эта другая версия понравилась! Меня эти группы заворожили, меня не смущали и не оскорбляли архаические детали, включенность лебедей в историю Одетты, их активное сопереживание. Любуясь иным композиционным решением, воспринимая его как нечто цельное, я даже не заметила знаменитого «вагановского» коридора (каюсь!). Сколько в этой хореографической версии такта, осторожности и благоговения. И как милы старинные акценты и штрихи: нежные амбуате (там, где современные танцовщицы старательно выбрасывают вперед вытянутые ноги), закругленные руки, создающие очаровательную атмосферу легкой архаичности, целомудренные подъемы Зигфридом Одетты, застенчиво закрывающейся руками, вместо акробатических поддержек с широко раскинутыми в стороны ногами…
Дивертисмент третьей картины достаточно ровный, характерные танцы поставлены в традиционном ключе. Соглашусь, что хорошо знакомые по спектаклю Мариинского театра национальные танцы кажутся более привычными, более эффектными, но и хореография А. Горского — отнюдь не сочинение среднестатистического выпускника кафедры хореографии Санкт-Петербургской консерватории! Тем более что его шикарный, броский Испанский танец, ставший мировой классикой, в балете сохранен. Не покоробил танец невест. Там, где в мариинском оригинале шесть девушек исполняют одинаковые па (и где же тут выбор?), в спектакле Горского — Мессерера каждой соискательнице предоставлены небольшие сольные «высказывания», что сделало ансамбль более энергичным, не лишенным хореографического интереса. И, конечно, без каких-либо изменений идет «черное» Pas de deux Одиллии и Зигфрида.
Сцена из спектакля. Фото С. Левшина
От четвертой картины в хореографии Л. Иванова не осталось практически ничего, да и сама постановка этого акта уже сразу после премьеры не была причислена к творческим удачам. Так что все последующие реставраторы/возобновители/ редакторы без угрызений совести сочиняли свое. Версия А. Мессерера базируется на партитуре Чайковского с включением вариации из Pas de six, написанного для третьей картины (на премьере 1895 года музыкальный руководитель постановки Риккардо Дриго добавил в этот акт две фортепианные пьесы композитора). Хореография, сочиненная в 1930-е годы, достаточно гармонична и поэтична, в меру трагична, в меру пафосна. Да, А. Мессерер отказался от кордебалета черных лебедей: их печальное скольжение вносило пронзительную щемящую ноту, — но эти персонажи спектакля Л. Иванова танцевали на музыку, которую хореограф не включил в свою постановку. Да, убийство Ротбарта курьезно, но ведь весьма похожим образом уничтожил Злого гения и К. Сергеев. И торжество добра над злом было практически обязательным для позитивного советского искусства 1930-х годов.
Нет, ну никак не могу признать показанное Михайловским театром «Лебединое озеро» «дорогостоящим и трудоемким экспериментом», а хореографическую версию А. Горского, столь интересную и самоценную, «бесцеремонным вторжением»! Л. Иванов и А. Горский были современниками, Горский принимал участие в постановках старшего коллеги. «Лебединое озеро» для него спектакль современный, живой. И, вероятно, для Горского не было большой крамолой сохранять бесспорные хореографические шедевры и одновременно изменять танцевальный аккомпанемент. Ведь главная-то тема осталась в неприкосновенности! Если б творение Горского — Мессерера оказалось несостоятельным, эта хореография не прожила бы несколько десятков лет. Вершить суд над Горским с позиций современного балетного театра, учитывая современную ситуацию с авторским правом, обвинять хореографа в глумлении над оригиналом — все равно что предъявлять иск Сергею Рахманинову за создание «Рапсодии на тему Паганини». Это спектакль Горского на тему Л. Иванова. Это авторский спектакль, имеющий историческую и хореографическую ценность, подтвержденную временем. И не вижу никакой трагедии в том, что Петербург теперь обладает еще одной версией бессмертного спектакля, не вполне канонической, но вполне творчески состоятельной.
Тем, кто не может смириться с заменой одного «Лебединого озера» на другое, напомню: любимый «оригинал» всегда можно посмотреть в труппах Брускина, Королькова и Тачкина.
Февраль 2010 г.
Комментарии (0)