Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

ЗРИТЕЛЬ КАК МЕСТО ИСКУССТВА

«В ГОСТЯХ У ВИШНЕВЫХ ЦВЕТОВ Я ПОБЫЛ…»

«Я — Басё». «Упсала-цирк».
Постановка Яны Туминой и Александра Балсанова, художник-технолог Николай Хамов

Такая, как есть!
Не надо ей лунного света…
Ибуки-гора.

Спектакль — миг, спектакль — впечатление, легкий, воздушный, невесомый. Он запоминается кадрами, как диафильм. Щелчок — купол нежной шелковой ткани медленно опускается, а под ней пролетает в сальто мальчишка.

Щелчок — актер театра DEREVO Алексей Попов крутится в бешеном ритме, создавая из ткани в своих руках вихрь, бурю, ураган.

Щелчок — большая цветная бабочка, медленно-медленно двигая крыльями, перелетает со сцены в зрительный зал, заставляя забыть о том, что это видеопроекция (видеомэппинг: Полина Сыровяткина и Иван Матюхин).

Щелчок — в центре из высоких шестов, при помощи незаметных магнитов, удерживающих их вертикально, вырастает бамбуковая роща, сквозь которую аккуратно, чтобы не потревожить, пробираются по двое, помогая друг другу, артисты.

А. Попов (Дух), Ф. Чистовский (Ученик). Фото В. Вострухина

Щелчок — Эльнара Евдокимова в красном платье выходит из глубины сцены с раскрытым перед собой японским зонтиком, он словно дышит паром, кольца дыма расходятся, как круги по воде.

Щелчок — Александр Балсанов, попрощавшись с учениками, берет в руки шест, собираясь оттолкнуться «от земли», и не замечает ни того, что они все уселись на его плоту и ни за что не уйдут, ни того, что у него за спиной выросло большое белое побитое, но — крыло. Больше похоже на мотылька, чем на ангела, но кто знает, не одно ли это и то же?..

О, проснись, проснись!
Стань товарищем моим,
Спящий мотылек.1

А. Балсанов (Басё), А. Попов (Дух). Фото В. Вострухина

Спектакль «Я — Басё» создавался целый год. И это немного, учитывая, что нужно было найти универсальный язык для трех совершенно разных групп: профессиональных артистов, «хулиганов» из основной труппы «Упсала-цирка» и ребят с особенностями развития из группы «Лямуры». Яне Туминой и Александру Балсанову удалось создать на сцене то, что окончательно снимает вопрос, является ли социальный театр искусством. Такой театр — безусловно. В нем нет ни диктата формы, ни диктата благородной цели. Этот спектакль создан не для того, чтобы привлечь внимание общества к какому-то непростому социальному явлению, и не как результат арт-терапии. Его сценическая ткань сплетается из индивидуальностей всех участников. В спектакле без сюжета, спектакле-размышлении, где соединяются разные видения одного и того же хокку, каждый вышедший на сцену являет зрителям себя самого — как героя этого хокку, как поэта, инструментом которого является не слово, а движение, ощущение; как артиста, наконец, — со своей биографией и своим методом. Все, что делает на сцене Алексей Попов, ассоциативно вызывает в памяти школу Антона Адасинского; в образе, созданном Александром Балсановым, слышится как личный, так и пережитый в «Колином сочинении» опыт; цирковые из «Упсала-цирка» привнесли в лирический спектакль свой уникальный жанр, а особость «Лямуров» создала на сцене солнечную атмосферу.

Первая сцена спектакля Яны Туминой и Александра Балсанова — ключ, она создает глоссарий этого мира, в котором мы оказались на пятьдесят минут. Простейшая сценография — прямоугольный светлый настил из досок, оттенком напоминающий японский кипарис, с темнеющими магнитными «заплатками» в центре сцены, над ним под углом — как отражение или как источник, дающий отражение, — экран с фоном под бамбуковую бумагу. Костюмы всех артистов ассоциируются с одеждой буддийских монахов — свободные рубашки и брюки восточного покроя оранжево-красных оттенков — стилизация под восточный театр. Но — тут же шляпы европейского фасона. Решение художника по костюмам Анис Кронидовой сделало зримыми драматические отношения «разных миров». Спектакль создан на стыке культур, на незаметном с первого взгляда соприкосновении Востока и Запада, и результатом его становится взаимообогащение сторон.

А. Балсанов (Басё), А. Попов (Дух). Фото В. Вострухина

Тишина. Темнота. Зарождающиеся звуки, округлые, словно капли воды, падающей на поверхность. Круг света, вписанный в прямоугольник сцены. По углам аккуратно садятся в сэйдза (традиционная японская поза сидения на полу) молодые люди. В их руках высокие бамбуковые шесты, обозначающие границы этого небольшого мира.

В центре появляется юноша. По одежде — ученик буддийских монахов. По головному убору — Великий Немой. Не японец, не европеец. Не маленький и не взрослый — другой. Особый. Не такой, как большинство.

Перед ним бокал с водой. Он и так наполовину пуст, а мальчик еще и пьет из него. Дым медленно наползает, входит в свет, грозя заполнить собой пространство. Но — из глубины, из темноты появляется новая фигура. Взрослый, высокий, сильный молодой мужчина. У него с собой графин, полный воды. Бережно садится рядом. Наклоняет графин. Вода льется, наполняя бокал, а звук, сопровождающий это действие, нарастая, как будто заполняет собой мир, сосредоточенный сейчас в этих двоих.

Посадили деревья в саду.
Тихо-тихо, чтоб их ободрить,
Шепчет осенний дождь.

Сцена из спектакля. Фото В. Вострухина

Одним из содержательных слоев спектакля, конечно, является история про то, что для людей, существующих в пределах нормы, все, кто за ее границами, так же чужды и непонятны, как люди принципиально иной культуры. И опыт «Упсала-цирка» в очередной раз показывает своим зрителям, каким может быть, каким должен быть мир, в котором взрослые, «нормальные» люди вступают на этот путь взаимодействия.

Миг настоящего, который так трудно бывает увидеть и оценить, создатели спектакля Яна Тумина и Александр Балсанов не просто смогли зафиксировать, они смогли наполнить его сложными образами, показать его неоднозначность, размытость момента перехода из одного настроения в другое — от ярости до тихой печали или смеха.

М. Мустафин (Ученик). Фото В. Вострухина

Опытные кукольники, Тумина и Балсанов используют в этом спектакле такую частую смену ритма, что полностью захватывают и уже не отпускают весь зрительный зал, заполненный детьми, привыкшими, что уж в «цирке для хулиганов» им всегда можно попрыгать, пошуметь. Но этот тихий спектакль пролетает на очень высокой скорости, и ни один голос не нарушает его хрупкую красоту, сотканную на наших глазах. Спектакль развивается благодаря внутренней динамике, встрече различий: мудрости и зрелости, внутреннего покоя и уверенности Александра Балсанова и молодой силы и страсти, азарта, стихийного взрыва (Алексей Попов). Благодаря диалогу и взаимодействию артистов основного состава «Упсала-цирка» и артистов из группы «Лямуры».

Спектакль движется сменами лирических сцен под музыку Баха на энергетически и визуально насыщенные цирковые вставки с элементами акробатики, брейк-данса под музыку, наполненную барабанами и другими ударными в сочетании с японской флейтой, и уже не разберешь, написана она композитором Анатолием Гонье или подобрана им же из существующих. Потому что мир «Я — Басё» — не искусственен, поэзия переходит в театральность посредством человека, артиста, его жизненного опыта, его тела, связи с природой, и эта глубокая правдивость процесса находит отклик в каждом зрителе.

Сцена из спектакля. Фото В. Вострухина

«В японской поэтике есть понятие „послечувствование“. Глубокий отзвук, рожденный танка или хокку, затихает не сразу. Чувство, сжатое, как пружина, раскрывается, образ, набросанный двумя-тремя штрихами, возникает в своей изначальной целостности» 2. Отзвук, рожденный поэзией Басё, преобразился в спектакль, который, в свою очередь, тоже порождает эхо внутри зрителя. Социальный аспект вытеснен более тонкими и древними переживаниями: этому сценическому произведению XXI века удалось воссоздать основные эстетические категории традиционной японской культуры — «моно-но аварэ» (красота с легким привкусом меланхолии, «печальное очарование вещей»), «югэн» (сокровенная красота, требующая неспешного созерцания, отрешенности от мира суеты), «магокоро» («правда» и «правдивое сердце»: только то, что идет от сердца, — подлинная поэзия).

Идут лучи по небу,
И серебряные облака
Задевают мою душу.
И я рад тому, что существует моя печаль.

Сцена из спектакля. Фото В. Вострухина

Это не Басё, это стихотворение Коли Голышева, мальчика с синдромом Дауна, героя спектакля Яны Туминой «Колино сочинение», в котором она впервые на сцене обратилась к этой теме. Кто, кроме нее, знает точно, в какой момент она увидела это сходство восприятия мира у средневекового японского поэта и детей с ментальным расстройством, но литературная основа для совместного (сказать «инклюзивного» — язык не поворачивается, еще большой вопрос, кого включили в чью реальность) творчества артистов «Упсала-цирка» и особых ребят из группы «Лямуры» подобрана удивительно точно. Хокку — это жанр, который фиксирует, фотографирует момент жизни, запечатлевая его красоту, сиюминутность, сам факт его существования. Это мир без переживаний о будущем и прошлом, это радость или печаль, но это — миг настоящего. Такого, какое есть.

Февраль 2017 г.

1 Все хокку М. Басё даны в пер. В. Марковой. См.: Японская классическая поэзия / Пер. со старояп. И предисл. В. Марковой. М., 2008.
2 Маркова В. Н. Долгая дорога короткой песни // Японская классическая поэзия. С. 9.

В именном указателе:

• 
• 
• 

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.