«Я — Басё». «Упсала-цирк».
Постановка Яны Туминой и Александра Балсанова, художник-технолог Николай Хамов

Такая, как есть!
Не надо ей лунного света…
Ибуки-гора.

Спектакль — миг, спектакль — впечатление, легкий, воздушный, невесомый. Он запоминается кадрами, как диафильм. Щелчок — купол нежной шелковой ткани медленно опускается, а под ней пролетает в сальто мальчишка.

Щелчок — актер театра DEREVO Алексей Попов крутится в бешеном ритме, создавая из ткани в своих руках вихрь, бурю, ураган.

Щелчок — большая цветная бабочка, медленно-медленно двигая крыльями, перелетает со сцены в зрительный зал, заставляя забыть о том, что это видеопроекция (видеомэппинг: Полина Сыровяткина и Иван Матюхин).

Щелчок — в центре из высоких шестов, при помощи незаметных магнитов, удерживающих их вертикально, вырастает бамбуковая роща, сквозь которую аккуратно, чтобы не потревожить, пробираются по двое, помогая друг другу, артисты.

Щелчок — Эльнара Евдокимова в красном платье выходит из глубины сцены с раскрытым перед собой японским зонтиком, он словно дышит паром, кольца дыма расходятся, как круги по воде.

Щелчок — Александр Балсанов, попрощавшись с учениками, берет в руки шест, собираясь оттолкнуться «от земли», и не замечает ни того, что они все уселись на его плоту и ни за что не уйдут, ни того, что у него за спиной выросло большое белое побитое, но — крыло. Больше похоже на мотылька, чем на ангела, но кто знает, не одно ли это и то же?..

О, проснись, проснись!
Стань товарищем моим,
Спящий мотылек.¹

Спектакль «Я — Басё» создавался целый год. И это немного, учитывая, что нужно было найти универсальный язык для трех совершенно разных групп: профессиональных артистов, «хулиганов» из основной труппы «Упсала-цирка» и ребят с особенностями развития из группы «Лямуры». Яне Туминой и Александру Балсанову удалось создать на сцене то, что окончательно снимает вопрос, является ли социальный театр искусством. Такой театр — безусловно. В нем нет ни диктата формы, ни диктата благородной цели. Этот спектакль создан не для того, чтобы привлечь внимание общества к какому-то непростому социальному явлению, и не как результат арт-терапии. Его сценическая ткань сплетается из индивидуальностей всех участников. В спектакле без сюжета, спектакле-размышлении, где соединяются разные видения одного и того же хокку, каждый вышедший на сцену являет зрителям себя самого — как героя этого хокку, как поэта, инструментом которого является не слово, а движение, ощущение; как артиста, наконец, — со своей биографией и своим методом. Все, что делает на сцене Алексей Попов, ассоциативно вызывает в памяти школу Антона Адасинского; в образе, созданном Александром Балсановым, слышится как личный, так и пережитый в «Колином сочинении» опыт; цирковые из «Упсала-цирка» привнесли в лирический спектакль свой уникальный жанр, а особость «Лямуров» создала на сцене солнечную атмосферу.

Первая сцена спектакля Яны Туминой и Александра Балсанова — ключ, она создает глоссарий этого мира, в котором мы оказались на пятьдесят минут. Простейшая сценография — прямоугольный светлый настил из досок, оттенком напоминающий японский кипарис, с темнеющими магнитными «заплатками» в центре сцены, над ним под углом — как отражение или как источник, дающий отражение, — экран с фоном под бамбуковую бумагу. Костюмы всех артистов ассоциируются с одеждой буддийских монахов — свободные рубашки и брюки восточного покроя оранжево-красных оттенков — стилизация под восточный театр. Но — тут же шляпы европейского фасона. Решение художника по костюмам Анис Кронидовой сделало зримыми драматические отношения «разных миров». Спектакль создан на стыке культур, на незаметном с первого взгляда соприкосновении Востока и Запада, и результатом его становится взаимообогащение сторон.

Тишина. Темнота. Зарождающиеся звуки, округлые, словно капли воды, падающей на поверхность. Круг света, вписанный в прямоугольник сцены. По углам аккуратно садятся в сэйдза (традиционная японская поза сидения на полу) молодые люди. В их руках высокие бамбуковые шесты, обозначающие границы этого небольшого мира.

В центре появляется юноша. По одежде — ученик буддийских монахов. По головному убору — Великий Немой. Не японец, не европеец. Не маленький и не взрослый — другой. Особый. Не такой, как большинство.

Перед ним бокал с водой. Он и так наполовину пуст, а мальчик еще и пьет из него. Дым медленно наползает, входит в свет, грозя заполнить собой пространство. Но — из глубины, из темноты появляется новая фигура. Взрослый, высокий, сильный молодой мужчина. У него с собой графин, полный воды. Бережно садится рядом. Наклоняет графин. Вода льется, наполняя бокал, а звук, сопровождающий это действие, нарастая, как будто заполняет собой мир, сосредоточенный сейчас в этих двоих.

Посадили деревья в саду.
Тихо-тихо, чтоб их ободрить,
Шепчет осенний дождь.

Одним из содержательных слоев спектакля, конечно, является история про то, что для людей, существующих в пределах нормы, все, кто за ее границами, так же чужды и непонятны, как люди принципиально иной культуры. И опыт «Упсала-цирка» в очередной раз показывает своим зрителям, каким может быть, каким должен быть мир, в котором взрослые, «нормальные» люди вступают на этот путь взаимодействия.

Миг настоящего, который так трудно бывает увидеть и оценить, создатели спектакля Яна Тумина и Александр Балсанов не просто смогли зафиксировать, они смогли наполнить его сложными образами, показать его неоднозначность, размытость момента перехода из одного настроения в другое — от ярости до тихой печали или смеха.

Опытные кукольники, Тумина и Балсанов используют в этом спектакле такую частую смену ритма, что полностью захватывают и уже не отпускают весь зрительный зал, заполненный детьми, привыкшими, что уж в «цирке для хулиганов» им всегда можно попрыгать, пошуметь. Но этот тихий спектакль пролетает на очень высокой скорости, и ни один голос не нарушает его хрупкую красоту, сотканную на наших глазах. Спектакль развивается благодаря внутренней динамике, встрече различий: мудрости и зрелости, внутреннего покоя и уверенности Александра Балсанова и молодой силы и страсти, азарта, стихийного взрыва (Алексей Попов). Благодаря диалогу и взаимодействию артистов основного состава «Упсала-цирка» и артистов из группы «Лямуры».

Спектакль движется сменами лирических сцен под музыку Баха на энергетически и визуально насыщенные цирковые вставки с элементами акробатики, брейк-данса под музыку, наполненную барабанами и другими ударными в сочетании с японской флейтой, и уже не разберешь, написана она композитором Анатолием Гонье или подобрана им же из существующих. Потому что мир «Я — Басё» — не искусственен, поэзия переходит в театральность посредством человека, артиста, его жизненного опыта, его тела, связи с природой, и эта глубокая правдивость процесса находит отклик в каждом зрителе.

«В японской поэтике есть понятие „послечувствование“. Глубокий отзвук, рожденный танка или хокку, затихает не сразу. Чувство, сжатое, как пружина, раскрывается, образ, набросанный двумя-тремя штрихами, возникает в своей изначальной целостности» ². Отзвук, рожденный поэзией Басё, преобразился в спектакль, который, в свою очередь, тоже порождает эхо внутри зрителя. Социальный аспект вытеснен более тонкими и древними переживаниями: этому сценическому произведению XXI века удалось воссоздать основные эстетические категории традиционной японской культуры — «моно-но аварэ» (красота с легким привкусом меланхолии, «печальное очарование вещей»), «югэн» (сокровенная красота, требующая неспешного созерцания, отрешенности от мира суеты), «магокоро» («правда» и «правдивое сердце»: только то, что идет от сердца, — подлинная поэзия).

Идут лучи по небу,
И серебряные облака
Задевают мою душу.
И я рад тому, что существует моя печаль.

Это не Басё, это стихотворение Коли Голышева, мальчика с синдромом Дауна, героя спектакля Яны Туминой «Колино сочинение», в котором она впервые на сцене обратилась к этой теме. Кто, кроме нее, знает точно, в какой момент она увидела это сходство восприятия мира у средневекового японского поэта и детей с ментальным расстройством, но литературная основа для совместного (сказать «инклюзивного» — язык не поворачивается, еще большой вопрос, кого включили в чью реальность) творчества артистов «Упсала-цирка» и особых ребят из группы «Лямуры» подобрана удивительно точно. Хокку — это жанр, который фиксирует, фотографирует момент жизни, запечатлевая его красоту, сиюминутность, сам факт его существования. Это мир без переживаний о будущем и прошлом, это радость или печаль, но это — миг настоящего. Такого, какое есть.

Февраль 2017 г.

1 Все хокку М. Басё даны в пер. В. Марковой. См.: Японская классическая поэзия / Пер. со старояп. И предисл. В. Марковой. М., 2008.
2 Маркова В. Н. Долгая дорога короткой песни // Японская классическая поэзия. С. 9.