88-й номер «Петербургского театрального журнала», он же половина «сдвоенного» номера«, он же «психономер», как его называла редакция сначала, или, как стали кратко называть в процессе работы, — «мозг» (вариант: метод обновления заснувшей головы), в самом финале получил совершенно нездоровое название «Пограничные состояния». Так вот этот номер — быть может, самый спорный из всех тематических номеров «Петербургского театрального журнала». Он и «пограничный» и «заграничный», потому что находится по другую сторону от «образцового» 87-го «ПТЖ» и разделен с ним цирковым блоком «Шапито».

Собирая 88-й, мы оттолкнулись от тегов: #мозг #мышление #восприятие #современная_наука — и ушли сначала в сторону театра, так скажем, «пограничного», который требует от нас новых научных знаний, нового языка и даже новой теории театра, а затем попытались и текущий театральный процесс рассмотреть в контексте современного знания о человеке. Отринув его сначала, мы вновь возвращались к театру традиционно-психоаналитическому, опирающемуся на фрейдистскую картину мира, а также отчаянно искали встреч с людьми от когнитивной науки и, почерпнув у них новые знания, пытались применить их в анализе спектаклей. Можно сказать, что 88-й — это материалы к большому выпуску на тему «Театр и наука».

Книжные магазины наводнила научно-популярная литература, объясняющая физиологические процессы, работу мозга, законы мышления. То есть популярную физику, со всеми ее котами Шрёдингера, квантами и кварками, сменила популярная когнитивистика. Татьяна Черниговская, Ася Казанцева и другие популяризаторы науки о мозге, их видеолекции, книги, курсы для широкой аудитории стали популярнее воскресных каппингов и китайских чайных церемоний. При этом нейролингвист Черниговская чуть ли не в каждой лекции утверждает, что искусство двигает науку, предугадывает целые отрасли знаний и их развитие.

Когда мы еще в канун нового 2017 года начали разминать тему будущего номера, то собрали небольшой круглый стол, в котором участвовали театровед Николай Песочинский, режиссеры Борис Павлович и Александра Абакшина и драматург Ася Волошина. Мы беседовали не менее трех часов.

Приведу ниже некоторые важные реплики из этой многочасовой беседы.

Николай Песочинский Теория современного познания — постнеклассическая. Классическая система занималась простыми системами, неклассическая — сложными самоорганизующимися системами, а постнеклассическая занимается сложными саморазвивающимися системами. Мы можем подойти к любой системе как к сложной саморазвивающейся системе. Если то, что нам более известно, сравнить с чем-то, с чем его не сравнивали, то можно увидеть в этом уже не ту систему, которую мы считывали в течение ста лет. Театр как предмет других наук и театр с точки зрения других наук — нейрофизиологии и нейролингвистики или психофизиологии — такой подход может изменить представление о самом феномене театра.

Борис Павлович Интересно подумать о том, как театр и театроведение работают с новыми знаниями в психологии, физиологии. В эту тему надо заходить через Эрику Фишер-Лихте, то есть через то, что мы знаем. Она бросает мостики от современной психологии к современному театроведению. Но ставит вопрос по-другому. Мне, допустим, она помогла в работе с аутистами. Мой театроведческий бэкграунд не помогал описать этот опыт. Там не про знаковую систему вообще, а, например, про петлю обратной реакции, не про репрезентацию, а про присутствие. В каких единицах измерять присутствие? Мой корыстный интерес — в обогащении своего понятийного аппарата терминами, которые нам нужны, но их еще нет.

«Политтеатр» и «Гараж» позвали Марину Абрамович и нейрофизиологов и попросили ее повторить свой перформанс, в котором она сидела много часов и смотрела на людей, которые к ней подсаживались. Это была не публичная акция, нейрофизиологи наблюдали за процессом. Они сказали важную вещь, что Абрамович «подсказала» им направление исследований, о котором они не думали. То есть искусство дало им идею. Они поняли, что психофизиологией взгляда, автореферентного взгляда, глаза в глаза, они никогда не занимались как отдельной проблемой.

Социологи говорят, что самый эффективный способ исследования — это создание художественного произведения. Если вы хотите создать портрет района, вы можете сделать обычное социологическое исследование — анкетирование, интервью и так далее. У вас будет 30 человек, которые будут собирать 600 анкет, а потом их обрабатывать. Но это даст «портрет» района, который будет неполон и уязвим. То есть картина будет репрезентативная. Но вы можете взять трех документалистов, которые снимут вам три фильма, или условные «сандрики радионовы» сделают вербатим. Портрет района будет создан с той же степенью погрешности, что и обычное анкетирование. Артпродукт меняет представление о том, что такое социология, связи с общественностью. То есть можно пойти длинным технологическим, проложенным путем, а можно провести спектакль, где театральность или даже перформативность становятся действенным инструментом, который берет на себя функции социологии, психологии, антропологии.

Если вернуться к задаче театроведения, то она безусловно интегральная. Дело не в том, что мы выделили театроведение в отдельную науку, а теперь пытаемся размыть границы.

Николай Песочинский Задача театроведения такая же, как у философии. Мы искусственно создавали эту ценность и пытались вывести некие паттерны. Они вполне доказуемы — актер—роль, пространство и время спектакля. Можно взять каждую категорию и показать, что она более сложная и менее описательная, чем мы готовы понять. У театроведения есть разные техники, но совсем не обязательно эти техники соединяются вместе. У нас есть способы обобщения логические, исторические или ритуально-мифологические, а они противоположны. Либо мы видим историческую закономерность, либо видим ритуал. Что-то иррациональное или рациональное. То есть я думаю, что техники театроведения дискретны.

Оксана Кушляева Мне бы хотелось сослаться на одну книгу, которая, кажется, нам будет полезна. «Понимание Медиа: внешние расширения человека» Маршалла Маклюэна. В этом труде, написанном в 1964 году, но как будто вчера, есть, в частности, и такая мысль: только художники, люди искусства могут не просто дать импульс ученым или презентовать научное открытие, но и почувствовать, предугадать опасность, таящуюся в новой технологии, в новом средстве массовой информации. Современный художник может просчитать, проанализировать это воздействие раньше ученых, психологов, нейрофизиологов понять, кем мы стали после изобретения электрической лампочки, а кем станем да хотя бы после изобретения той же телепортации. То есть люди науки делегируют или даже вменяют в обязанность искусству исследовать, что произойдет с сознанием, с мышлением, когда какая-нибудь новая технология в очередной раз обрушится на наши неподготовленные головы.

И еще один мыслеобраз. Он пришел на ум, когда читала номер «Театра», посвященный мультимедиа. Там в интервью Антону Хитрову медиахудожник Ян Калберзин рассказывает про искусственную нейронную сеть — программу, которая написана так, что в каждом изображении «видит» собаку, то есть в любом визуальном ряде при воздействии этой программы действительно проступают очертания собаки. Мне кажется, мы, театроведы, зачастую ведем себя как эта простая нейросеть: что бы нам ни показывали, к какой бы новой коммуникации ни приглашали — мы все равно ищем «собаку» и только ее и находим. Пора усложнить нашу нейронную сеть, пора создавать новые нейронные связи.

Оксана КУШЛЯЕВА
Март 2017 г.

Тематический блок «Пограничные состояния» нового номера «ПТЖ» планировался как сборник материалов о новом театральном сознании, о том, как новейшие научные открытия в области психологии, нейрофизиологии, нейролингвистики изменили театр и наши представления о нем, что произошло в последние годы с «человеком играющим» и «человеком воспринимающим». Мы далеко не всегда осознаем эти перемены — творческого, творящего сознания — в себе и в другом (актере или режиссере). И зачастую ловим себя на том, что наши привычные театроведческие инструменты больше не подходят к «новому театру» и что самыми внимательными его «читателями» становятся не специально обученные в вузах критики, а ученые из смежных областей или сами практики (никому лучше Хайнера Гёббельса не удалось рассказать, чем же все-таки занимается группа Римини Протокол).

В «школе» Ю. М. Барбой в своем курсе теории театра рассказывал, что на протяжении веков и тысячелетий театр все больше становился театром, т. е. самим собой, экосистемой, выработавшей собственные законы. Противоположное мнение заключается в том, что театр ни в какие времена не равен самому себе, что, только влезая на территории смежных искусств, он вырабатывает свои, всегда новые, правила и внутренние связи. Эта фантазийная полемика возникает в замечательно точной драматической миниатюре Ксении Ярош, где два героя-оппонента — Барбой и Гёббельс дискутируют с помощью цитат из собственных работ…

Свой раздел мы условно поделили на несколько частей. Первая — «Научная экспедиция» — посвящена методологии познания театра, и здесь слово дано молодым ученым, фиксирующим, как и во все времена начиная, наверное, с Аристотеля, расхождение между современной наукой о театре и «прикладной» театральной критикой; нейролингвисту Татьяне Гавриловой, рассказывающей о том, как «искусственный интеллект» повлиял на процессы познания и восприятия, в том числе художественного; хореографу Татьяне Гордеевой, применяющей новые знания о природе человека — в своей художественной практике.

Вторая часть — «Психо» — посвящена психологии как предмету и инструменту театра; тому, чем он работает, и тому, с чем он работает. Сердцевина его — крайне удачный, на мой взгляд, опрос практиков на тему «норма и аномалия». Здесь же Марина Дмитревская и Ася Волошина рассказывают о своих визитах к психотерапевту.

В третьей — «Зритель как место искусства» — речь идет о психологии восприятия, театре соучастия, изменении места зрителя в системе спектакля.

Есть в этом разделе и рецензии — и читателям судить, удалось ли авторам подобрать новые ключи к «новому театру». Этот тематический блок собирался трудно — авторы приходили и уходили, темы появлялись, изменялись и вовсе исчезали. Сложился ли он — судить вам, читателям. Но мы надеемся, что тему для профессиональной рефлексии нам задать удалось.

В заключение несколько слов признательности Николаю Песочинскому, Борису Павловичу, Александре Абакшиной, собравшимся у нас в редакции в январе 2017 года в формате круглого стола, подарившим содержательный разговор и задавшим главные векторы поиска…

Татьяна ДЖУРОВА
Март 2017 г.