В следующем году у театра круглая дата. Впрочем, независимо ни отчего в конце каждого сезона здесь проходит фестиваль премьер с финальным их обсуждением на труппе. На этот раз получился довольно пестрый букет из семи спектаклей. Может быть, даже программно пестрый. В традиции этого театра звучное разноголосие режиссуры. Труппа работала с москвичами и петербуржцами — Климом и В. Тумановым, В. Фокиным и В. Фильштинским, Г. Дитятковским и Е. Невежиной, многими другими, причем параллельно. Диковинные цветы вроде климовского «Вида в Гельдерланде» мирно соседствовали с замечательным циклом постановок Фильштинского и даже — с совсем уж традиционным каким-нибудь «Волшебником Изумрудного города» на большой сцене. Впрочем, главрежство Александра Галибина демонстрировало большую готовность театра к той непростой стилевой доминанте, что предлагалась и в его памятных новосибирских постановках, от «Кроткой» до «Женитьбы Фигаро», и в спектаклях приглашенных режиссеров, например Игоря Лысова, также ученика Анатолия Васильева.

Сейчас главным режиссером «Глобуса» стал Алексей Крикливый, похоже хорошо вписавшийся в нестандартный формат молодежного театра с яркой творческой историей. К сказанному выше нужно добавить, что в театре, располагающем своим оркестром, студиями, рассчитанными на участие в масштабных музыкальных постановках, идет «Вестсайдская история», созданная при участии американской постановочной бригады, а перед тем Крикливый, еще не будучи главрежем, поставил «НЭП» по «Педагогической поэме» Макаренко. На мой взгляд, восприятие этого мюзикла было неадекватным: у Крикливого получилась стильная, не без изящества, «сказка» (по определению Р. Кречетовой). Тут не было претензии на осмысление советской истории, как нет ее, к примеру, в прокофьевском «Пете и волке», где главный герой пионер… Так же нет у Крикливого претензии на доминирование и лидерство в репертуаре, что видно и по новейшему Минифесту. Его сильная сторона — тонкое ощущение современной драматургии, и соответствующие опусы на Малой сцене продолжают линию в известной степени экспериментальных, живо резонирующих в молодой аудитории постановок.

«Старосветская любовь» Н. Коляды в постановке Крикливого игралась на Минифесте в двух составах: каждый квартет актеров репетировал с режиссером отдельно, и даже мизансцены кое-где сознательно не совпадают.

Коляда увлекся, как увлекается Коляда. Он несколько душит гоголевских персонажей в своих объятиях, смакует, дожимает, комментирует, так сказать, текст до полного его изнеможения, делает его каким-то лубочным, а вернее, раешным, любовно пересыпает «малороссизмы» уральскими приговорками. Здесь же и подхваченная художником Еленой Турчаниновой мифология советского масскульта — от ностальгически памятных буфетов до коллажа базарных ковриков вместо задника.

Но Коляда вдвигает молодых в старосветский дуэт, и возникает возможность нового драматического объема. В спектакле, вслед за повестью и пьесой, сохранены оба гоголевских вопроса. Первый задает Афанасий Иванович: «Вот вы и погребли ее. Зачем?!»; второй мы слышим из уст молодого лица от театра, от нашего времени: «Откуда такая долгая, такая жаркая печаль?» Вся лубочная олеография Коляды взмывает здесь к некоторому катарсису, как этот автор и умеет.

Режиссер нащупал и тонкий и сценичный ход. Помнится, у Карбаускиса в «Табакерке» Явдоха так яростно, агрессивно намывала в финале полы, что бедный Афанасий Иванович был загнан в угол и просто выметен новой жизнью — сильный, но и однозначный ход. У Алексея Крикливого Старый и Новый свет, разные времена проницают друг друга, это загадка, волнующая проблема — и это по-гоголевски мерцающее двоемирие.

Более всего это выражено в спектакле, где стариков играют Ирина Нахаева и Вячеслав Кимаев, а молодых — Никита Сарычев и Екатерина Аникина. Эти актеры хорошо ощущают второй план, и когда обнажается глубина сцены и вся компания трапезничает под упомянутым в тексте «древовидным алоэ» — веришь, что это явление рая, и словно видишь черту жизни и смерти, о которой идет речь. Ведь у Гоголя старосветские помещики — это утраченный рай человечества.

Другой квартет — Наталья Орлова и Евгений Важенин, Алексей Архипов и Анастасия Семенова — несколько более житейски конкретен, жанрово колоритен. Старшие герои вызывают горячее участие, молодая пара хороша узнаваемой характерностью. Когда герой Важенина наигрывает

на фортепиано, это относится более к его настроению, тогда как у Вячеслава Кимаева это проявление музыки спектакля в целом. Впрочем, и ансамбль, более бытово конкретизированный, запомнился чудесным стоп-кадром, моментом остановленного времени, когда Пульхерия Ивановна отдает распоряжения относительно своей смерти… «Старосветская любовь» Крикливого, спешно выпущенная, говорят, вместо обещанного С. Федотовым «Ревизора», метнувшегося мимо «Глобуса» в петербургский театр Ленсовета, отчетливо демонстрирует вкус режиссера к современной игре драматурга с материалом и его собственный вкус. Игровой азарт Коляды и сосредоточенность на сущностных темах не гасят друг друга, умело распределяются в обеих версиях спектакля.

МакДонах уже вышел далеко за пределы пермской сцены, где тот же Федотов первым нашел к нему российский ключ. Нередко терпкая аура этих пьес растворяется без остатка на наших широких театральных просторах. Анна Зиновьева — новичок в режиссуре и, может быть, потому подошла к делу смело и свободно. В «Королеве красоты» она не стала равняться на известные примеры, а придумала контрапункт невеселой реальности и живущих своей жизнью милейших ангелов (в исполнении детей). Это могло бы получиться — при условии душераздирающего диссонанса этих двух пластов. Но дети живут на сцене своей жизнью, просто никак не связанной с драмой героев, и, по-видимому, более сложный сценический сюжет прежде всего нуждается в профессиональном воплощении. Возникает впечатление, быть может ложное, попытки едва ли не поэтического театра. Актерский ансамбль хорош — Елена Ивакина, Людмила Трошина, Павел Харин, Никита Сарычев, но играется история не жизни, потерявшей перспективу, а именно отношения, все построенные на надежде. Скорее «Фантазии Фарятьева», чем МакДонах. После премьеры спектакль продолжает корректироваться, именно в смысле приближения к поэтике пьесы, и этот интерес характерен для «Глобуса».

Еще на Малой сцене мы увидели детский спектакль «Вредные советы» по Григорию Остеру (постановка Алексея Крикливого, художник Евгений Лемешонок). Несколько озадачило начало, некоторый нажим игры «в детей», но быстро все встало на свои места. Фельетонный, иронический акцент оказался очень к месту в Остере. Актеры «Глобуса» великолепно работают для детской аудитории, легкости и артистизма им не занимать. Ирония и самоирония царили в зале, как выяснилось, знающем «Вредные советы» наизусть. Вот именно самоирония, юмор несколько английского типа оказались поняты в спектакле Алексея Крикливого, чудесно объединившем и взрослых, и детей. Светлана Прутис и Илья Паньков работают в спектакле и стильно, и заразительно смешно. Клоунская роль Степы Недотепина и у Ивана Басюры, и у Руслана Вяткина сыграна по-разному, с разным балансом острого рисунка и человеческой трогательности и с точным ощущением именно остеровского, не грубого комизма.

Другой детский спектакль, уже на большой сцене, — «Остров сокровищ». Нечастая удача: это был мужественный, мальчишеский спектакль (режиссер Денис Филимонов). Сама сценография бывает в тюзовских Стивенсонах какая-то женственно дробная, мельтешащая. Здесь — суровый лаконизм, не мешающий фантазии (художник Максим Осветимский). Зрителям дают возможность реально следить за действием, а не понарошку. Джим Хокинс у Алексея Архипова вполне драматичный персонаж, взрослеющий на наших глазах, опять-таки редкая удача в театре. И вот в таком спектакле сквайр Трелони — Денис Малютин и Попугай из банды Сильвера — Иван Басюра словно две залетные птицы из другого жанра, яркие, но с избыточной эстрадной орнаментовкой.

Столь же вкратце упомянем о масштабном зрелище под названием «Чума на оба ваши дома» по Григорию Горину. В постановке Владимира Гурфинкеля совмещены несколько правил игры. Притча с современными аллюзиями не нуждается в костюмированном масштабном авантажном зрелище (художник Ирэна Ярутис), и квазиШекспир так же не выдерживает пафосной подачи. Между тем на сцене разворачивается некое парадное представление, кричаще не совместимое с умной, умеющей решать сложные задачи труппой. В итоге интересно следить за каждым актером отдельно, они отнюдь не теряются в громоздкой композиции спектакля, вот только общего смысла в этом нагромождении немного.

Кульминацией минифеста, конечно же, стали «Циники» в постановке Алексея Песегова. Это второе, через десять лет, обращение режиссера к роману Анатолия Мариенгофа (см. «ПТЖ» № 21). Это очень хорошая работа Песегова, но это и путь театра, культура «Глобуса». Мариенгоф изящен, элегантен и скептичен, чтобы не сказать горек, — и таков спектакль. Люди двадцатых годов безбытны и не поверхностны — и таков спектакль. Исторические реминисценции, Рим и Русь, звучат с тем же правом, что и у автора. История реальная со всеми ее жерновами — и частная жизнь людей, теряющих почву под ногами, — в их неразрывном контрапункте и неслиянности. Спектакль и являет собой музыкальное построение. Ольга в исполнении Анны Михайленко — это инструментальная, в сущности, партия, причем и в самом прямом смысле. Актриса вокализует реплики, это речитатив, и нарастание тоски возлюбленной героя имеет музыкальную характеристику. Мелодраматизм, «беллетристика» частного сюжета снимаются тем, что он существует сразу в двух измерениях, неразрывно связанных. Удивительно, как крупный рисунок драмы разверстан в пространстве большой сцены графически лаконичными штрихами, и личная история сопрягается с эпохой без натяжки. Главный герой, Владимир, существует в двух ипостасях, молодому (Алексей Кучинский) соответствует постаревший герой, ставший автором, вспоминающим давние события (Евгений Калашник). Жизнь прошла, как проходит из кулисы в кулису оркестрик из сознательных горожан, костюмированных по исторической погоде. Но недоуменно-иронические интонации Ольги остаются звучать в сознании, они не имеют разрешения в принципе…

Проходит время — давно написан роман, давно была премьера в Минусинске; Песеговым создан спектакль не на злобу дня. «Циники» о том нерастворимом осадке, что не может быть поглощен никакой злободневностью.

Сезон в «Глобусе» состоялся.